Горький привкус счастья

– Саш, если ты не против… Если удобно… Я приеду к тебе.

И вот тогда она окончательно проснулась и еще больше запуталась в его объяснениях.

– Приезжай. Конечно. Адрес знаешь.

В трубке послышались гудки. И она по-настоящему разволновалась и бросилась осматривать квартиру. Даже заглянула в дедов кабинет и, отметив везде привычный порядок, посмотрела на себя в зеркало. От вида женщины в зеркале она моментально расстроилась. Торчащие волосы, заспанное лицо и вдобавок – ночная рубашка с улыбающимися смайликами. Ну, почему он не мог позвонить вечером? Саша быстро надела длинный махровый халат. Улыбающиеся смайлики спрятались. Видение в зеркале слегка преобразилось. Поправив волосы, рука потянулась за помадой. Какая нормальная женщина спит с макияжем? А главное, ему все равно, как она выглядит. Какое Стрельникову дело до нее? И была недалека от истины. Стрельникову не было никакого дела до ее вида. Даже если б Саша открыла дверь, закутавшись в саван или кафтан, он и это одеяние принял бы за причудливую женскую одежду.

Стрельников сделал шаг в квартиру и автоматически, как дома, потянулся к включателю, который должен быть справа. Но Саша опередила. Рука Стрельникова коснулась ее теплой руки. От неожиданного прикосновения оба смутились и замешкались, мешая пройти друг другу в узком темном коридоре.

Он стянул тонкую куртку, холодную не только снаружи, но и внутри, нащупал в кармане флешку и только после этого пристроил ее на вешалку.

– Ужинать будешь? А потом, если захочешь, расскажешь, что с тобой стряслось.

– Спасибо, от еды не окажусь. Рассказать ничего не могу. Просто поживу у тебя, раз ты не против.

Стрельников ощутил неимоверный голод. Ел он только в шесть утра, если, конечно, чашку кофе можно назвать едой.

После душа наступило такое расслабление, что под конец ужина глаза у Стрельникова сами начали слипаться.

Вытянувшись в постели, Стрельников прислушивался к новым звукам за окном. В свете качающегося фонаря, пробивавшегося сквозь плотные шторы, все казалось нереальным. Лесной запах постели убаюкивал уставшее тело. Он мгновенно провалился в глубокий сон…

* * *

Роман лежал, уткнувшись взглядом в потолок. За несколько дней его состояние заметно ухудшилось. Черты исхудавшего, небритого лица заострились. Тридцатисемилетний Роман Лагунов, в недалеком прошлом известный адвокат, специализирующийся в основном на бракоразводных делах, еще не умер, но и не жил. Второе состояние значительно тяжелее первого. Саша знала это по собственному опыту.

Она положила историю болезни на стол. Против ожидания, в палате было свежо. Неприятный колючий холод пробежал по телу и остановился между лопаток. Первое, о чем она успела подумать перед тем, как воздух превратился в плотный поток, застрявший в ноздрях, – нянечка забыла закрыть окно. Палата медленно начала вращаться вокруг невидимой оси. Чтобы не упасть, Саша, нарушая все неписаные правила профессионального этикета, присела на кровать больного. Рыжий ковер, лежащий на полу, стал медленно приближаться, узор расплылся, и Саша увидела женщину, стоящую на остановке. В какой-то момент ей показалось, что женщина – это и есть она, Саша, только другая.

Внезапно блеснули фары машины. Саша даже представить себе не могла, что свет, рвущий туман на куски, может быть ослепительным до боли. Больно было не только глазам, болела каждая клеточка, которая раньше была ее телом. Или не ее? Раньше – это когда? Жизнь… назад. Мгновение тому. Боль внезапно прошла, и Саша с огромным облегчением поднялась с асфальта. А та, другая женщина так и осталась лежать под колесами. Саша хотела помочь ей подняться с асфальта, но из машины выскочил Лагунов. Саша сказала ему, что женщина умерла секунду назад. Лагунов ее не слышал и не видел. Потом ее кто-то толкнул. Боль с новой силой пронзила каждую Сашину клеточку в отдельности. Сколько ж этих клеточек? Сто триллионов. Секунда триллионной боли взорвалась. Незнакомка, причинившая боль, нервно выговаривала Роману. У Саши появилось такое чувство, что она ее знает. Если б не триллионная боль, она бы точно вспомнила, где раньше видела эту женщину.

Триллионная боль начала проходить, ночной туман рассеялся. Саша с силой вдохнула плотный воздух и… оказалась в палате. Узорчатый ковер вернулся на прежнее место.

– Роман, она умерла сразу. Больно было только секунду. Ей уже никто не мог помочь. Вы знаете, кто та женщина? Что было потом?

Саша не узнала свой осипший голос. Все тело болело так, словно по нему прошлись катком. В том, что он ее слышит и понимает, Саша не сомневалась. Это его она видела на трассе. И женщина, которая была с ним, показалась ей очень знакомой. А ту, погибшую, она нигде раньше не встречала. Голова разболелась.

– Откуда вы все знаете? Вы кто?