Горький шоколад

Интересно, что за Костя? Присмотревшись, замечаю, что рядом с девушкой идет высокий парень в черной шапке и клетчатой куртке. Более того, они (!) держатся за руки. Марк – он как бы отдельно немного. Стоп. Сразу не поняла. Вот глупая! Будто затмение нашло!

– Конечно, Костя с Марком старые друзья, – говорит Света, – но как бы мне письмо отдать, да незаметно… Вопрос.

Тут в магнитофоне зазвучал медленный блюз, и я, разыскав Мишу, потянула его танцевать. Мы неплохо двигаемся, несколько базовых движений плюс импровизация. В заключение он меня обхватывает, я подгибаю ноги в коленях и откидываюсь так, что волосы почти касаются пола. Мы кружимся слишком быстро, в глазах начинает рябить. Весь мир разлетается на мелкие осколки, словно чашка. Яркие брызги. Квадратики на куртке. В каждом по Косте. Но Костя в куртке, а потому на ней в свою очередь – квадраты, и вновь Костя, и вновь куртка, и вновь… Бесконечно, постоянно… Нет! Неожиданно в глубине последнего квадрата куртки обозначился предел. И первородная темнота. Теплая и глухая.

– Тебе плохо? – услышала над головой, – Ни-и-на…

Что было потом, не очень помню. Мы сидели на диване со Светой. О чем-то разговаривали. Не успели толком познакомиться, как уже задушевные подруги, пьем сладкий чай, восхищаемся Пушкиным и делимся самым сокровенным, мыслями о любви (пока еще абстрактно). Мне нравятся ее спокойные голубые глаза и волосы, собранные в строгий пучок. То, что раньше казалось бледным и невыразительным – теперь овеяно тайной и словно светится изнутри. Жаль, что такая девушка досталась посредственному и, в общем-то, скучному Толе.

А вот и мой брат. Спрашивает, как я себя чувствую, предлагает пойти домой, а то ведь еще сумки надо будет собрать, вечером поезд в Москву. Дома ждет библиотечный «Гамлет» на тумбочке, рядом с печеньем и заколками. Синие и темно-розовые фиалки в глиняных горшках. Я буду читать, валяясь на кровати, и грызть печенье. Так незаметно засну. А там и новый день, новые встречи. Другая жизнь.

Наступят майские праздники. Снова поедем к бабушке. Представляю, кругом все расцветет. Просто море красных тюльпанов! Яркий свет, зеленая трава, по которой я обязательно пробегусь босиком. Пусть даже в центре города – все равно. Сниму туфли и помчусь. Еще мы можем пойти с Марком на берег Лихоборки. Сплету для него венок. И для себя. Их можно кинуть их в воду, как в песне, посмотреть, что будет дальше. Поплывет венок – или утонет. Грустная песня! Не надо. Лучше бегать наперегонки и веселиться. Поиграть в мячик. Это так здорово! Зеленая лужайка, одуванчики. Мяч, синий с белой полосой летит в небо, тоже синее, так высоко – прямо в облачный кудряш и, прикоснувшись, возвращается. Ты ждешь, запрокинув голову. Следишь. Потом прыгаешь, чтобы уж скорее, чтобы точно – и небо мчится навстречу, смещая горизонты миров. Мгновение – мяч в руках. Твои волосы развиваются и щеки горят. Скорее, скорей! Марк, лови!

….Но, довольно мечтать! Сейчас-то я в Москве. Все хорошо, не могу понять одного: почему он не позвонит, почему не напишет? Стараюсь не плакать. Чаще играю с сестренкой Полей, строим из кубиков домик.

Каждый вечер мы ходим гулять в ближайший скверик и кормим там голубей. Поля немного подросла. Уже знает алфавит и несколько серьезных стихотворений про войну. И все-таки я так удивилась, когда Поля вдруг выдала такое:

– Сияет солнце, волны блещут,

На всем улыбка, жизнь во всем,

Делевья ладостно тлепещут

Купаясь в небе голубом.

А ведь это правда, не смотря ни на что… Как-то раз я проснулась рано утром. Точнее, всю ночь не спала. Последнее время так часто бывает: закрываю глаза и погружаюсь в какую-то сонную ликующую бездну, в которой весна, пушистые почки деревьев и мягкий, прозрачный свет соединяются в единое целое, я парю в этом пространстве, сладко пахнет сирень, шумит теплый ветер. Но при этом знаю, отчетливо представляю, что лежу сейчас в кровати и не могу заснуть по-настоящему. Внизу, на первом ярусе, крепко спит Поля. За стеной родители. Миша, может быть, сидит с книгой, ему так нравится, или в Интернете опять завис; слушает в плеере музыку. А ветер все громче, и птицы поют. Полуявь-полусон… За окном уже светает, в комнате розоватый полумрак.

Наверное, что-то подобное чувствует человек, когда умирает. Так странно представить, неужели я могу умереть? Просто взять и… долго, может быть, тысячу лет, а то и больше, скучать под землей, в деревянной коробке. Раньше я очень боялась смерти, старалась не думать. Но теперь все изменилось. Ведь и на том свете мы с Марком сможем гулять по райским кущам и собирать цветы. Прямо-таки райским? Всегда поражает собственная наглость. Ну, или где-то еще, в других местах, как ни грустно это звучит.

Хотя… дерзкая идея, но не могу не думать, не сказать себе. Иногда мне представляется, что ада… не существует. В прямом смысле. Вы возмущены и обижены? Как неужели, все грешники останутся без наказания? Ну, а, по-моему, это было бы здорово. Вполне возможно, что так и есть.