Горький вкус свободы

Наконец, я сам. Моя бессмысленная смелость и «правильность» обошлась мне слишком дорого. Возможно, если бы я сам во всем не сознался, то никто бы и не узнал, что убийца именно я. Да, меня мучала бы совесть, да, мне снились бы кошмары, но я не стал бы врагом народа… А так… В поселке все узнали, что я убийца, и запрещали своим детям даже приближаться ко мне. Я всегда был достаточно тихим, немного стеснительным, не особо общительным, робким. В садике я особо ни с кем не дружил, а во дворе чаще всего проводил время один или с папой. Но в то же время тогда взрослые (а, значит, и дети) не имели ничего против меня. Некоторые даже предлагали своим чадам поиграть со мной, спросить, как меня зовут, пытались сдруживать. Сейчас все было по-другому: только увидев меня, родители либо спешили прочь, либо строго-настрого просили малышей держаться от меня подальше. Родители моих одноклассников заявили, что я убийца, а потому мне не место в обычной школе. В итоге, с горем пополам меня пристроили в самый слабый класс самой слабой школы: родители там были не особо внимательные, но даже они возмущались.

В общем, меня травили, и у мамы я не находил никакой поддержки. Учительница с подачи директрисы ставила мне только плохие (обычно незаслуженно) оценки, одноклассники обзывали, взрослые настраивали против меня своих детей. Ты не представляешь, как мне было хреново… Я был никому не нужен, меня никто не любил… По ночам мне снились кошмары, почти каждый день. Не проходило и дня, чтобы перед глазами, словно в очках виртуальной реальности, не появлялся момент убийства и внезапный приход отца…. В какой-то момент я начал жалеть о том, что не рассказал обо всем самой старухе… Да, она была, возможно, слишком строга и принципиальна, но она хотя бы не заставляла меня никого убивать. Когда мы изучали алфавит, я смотрел на глаза своих недалеких одноклассников, и думал о том, что благодаря ей я сейчас понимаю, что чего-то стою в этой жизни. Да, у меня нет сил смотреть в учебник и во что-то вникать, у меня почти всегда дико болит голова, меня тошнит, периодически у меня дрожат руки. Дрожат без видимой на то причины. Но даже в этом полуобморочном состоянии я могу сходу ответить на любой вопрос учительницы. И я знаю, что я отвечу правильно. Я знаю, что ко мне будут придираться только потому, что я убийца. Обидно, но, наверное, справедливо. В то же время я понимаю, что долго так не протяну: я хочу есть, спать, умереть… Все сразу и одновременно ничего…