Горький запах осени

Фран, конечно, могла бы избавить и себя, и нас от этого сюрприза. Но ее никто ни в чем не разубедит и ничего ей не докажет, и бог весть, чем все это кончится. О нем, о своем любимом, без которого не может жить, она не сказала ни слова. Должно быть, в наказание за холодный прием.

Вечером сосед подвез ее в город к автобусу. До полуночи она будет в Праге. Пойдет домой или к нему? Фран тащила огромную сумку компотов и, конечно же, была уверена в своей правоте. Впереди — развод и прекрасное будущее с человеком, без которого она не в состоянии жить. О Матысеке даже не вспомнила. Мои слова, что все это может изрядно подсечь ему крылышки, она ничтоже сумняшеся отмела нелепым: «Да ведь он еще совсем маленький».

— Именно поэтому, доченька, именно поэтому.

— Ребенок долго остается маленьким, он и сам не знает, как долго, — заметила я. Но кому в положении Фран можно хоть что-то объяснить? От всех и вся она хочет услышать лишь восторженное «да», и вдобавок к тому должны звонить колокола и цвести розы.

Всю ночь напролет я ломала голову над тем, нужно ли мне съездить в Прагу и поговорить с Петром. Фран о нем и не заикнулась, словно его вообще не было, а возможно, он еще ни о чем и не знает. Сейчас час ночи. Фран, наверное, уже дома.

Ничем не могу помочь тебе, девочка, в подобный путь тебе придется отправляться одной. Тебе и маленькому Матику. От меня ты можешь получить лишь смешные и, по твоему убеждению, убогие советы, сумки яблок и компоты, а иной раз и немного денег, и это все.

Фран, девочка моя, что ты затеяла, куда идешь?

Женщины, вышедшие замуж очень молодыми, обычно не могут ответить, почему они так поступили. Можно предполагать любовь, которая сильнее смерти — сердце в сладком безумье отдано тому, единственному… Это, наверно, можно утверждать в минуты, когда сотрудник национального комитета, оснащенный перевязью и отпечатанной, речью, напутствует молодоженов сентенциями, которые им вовсе ни к чему и вызывают только смех, если не раздражение.

Понятно это и в том случае, если девица «влипла» и семья считает законный брак единственной возможностью «прикрыть позор». Правда, внебрачное материнство в наши дни стало входить в моду — находятся даже разумницы, которые в два счета вам разобъяснят, как государство обеспечивает благополучие младенца, зачатого не на супружеском ложе, а невесть где.

Но если женщина, дожившая с мужем до серебряной свадьбы, на вопрос — социологического или личного характера, — почему вышла замуж, когда была еще так молода, недоуменно пожимает плечами, то объясняется это тем, что была она еще так молода. И виновато тут не любопытство, как думали во времена Надиного девичества, то есть в период между двумя войнами, — нет, любопытства давно не было, — а своего рода безволие и растерянность, что сочувствующий циник определил бы игривым выражением: «Раз, раз — и на матрас!..» И тут этим растерявшимся девицам, еще не искушенным ни житейским, ни служебным опытом, представляется отличный выход — замужество. Как ни верти, а это все еще серьезное событие, хотя и далеко не столь торжественное, каким оно являлось нашим бабушкам. Недаром прежде говорили, в жизни женщины есть три существенных события: когда выходит замуж, когда рождает сына и когда умирает. Всем ясно, что наиболее приятное — первое.