Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— Я что маленький, сам не доберусь. Семьдесят километров и я дома. А там гостей будет полный дом. Заразу свою, провожу из дома. Соберу ей потёртый чемодан, что стоит у меня без ручки, пускай верёвкой его перетягивает, и выведу её за белые ручки на Сибирскую дорогу, пускай счастья себе там ищет.

— Спирька, пока ты здесь она детей твоих воспитывала. Они привыкли к ней. Тебе посылки регулярно высылала, а ты её, как декабристку, в Сибирь хочешь отправить, — сказал Беда.

— Ты всегда говоришь про горькое молоко, я понял, что ты прятал под этим словом.

Я его здесь вволю напился, здоровье потерял. Сорок лет прожил, не знал, кто такой дядя милиционер, — вздохнул глубоко Спирька.

— А сейчас знаешь? — спросил Зуб.

— Знаю прекрасно. Милиционер происходит от слова милый, а полицейский от слова Полкан, только наши родные милиционеры хуже любого Полкана. Зачем меня лишили свободы, путём не разобравшись. Буду жить теперь спокойно: лес, рыбалка и ничего лишнего. Бабу себе найду с толстой попкой. Говорят у них вся доброта, в ней хранится.

— А ту, которая тебе деликатесы и поцелуи через забор кидала, навестишь? — спросил Зуб.

— Её я обязательно отблагодарю, — твёрдо заявил он.

Вечером ему ребята устроили пышные проводы, куда стеклась вся блатная публика.

Он сидел в кругу, как именинник и выслушивал добрые пожелания и наставления ребят. Утром на следующий день Спирька покинул ворота зоны, оставив в неволе шесть лет.

Объект простреливается

То, что кум обещал через ходатаев Беде, досрочную свободу, развалилось в двух словах. Ему поставили условие вступить в актив, и скорую свободу в течение трёх месяцев.

Беда сидел в кабинете Моисеева и высказывал свою позицию на предложенные ему условия:

— Я лучше досижу весь срок, но совесть свою за красную повязку продавать не буду, — ответил Беда на предложение кума.

— Не хочешь раньше идти домой? Выходит тебе здесь нравиться? — спросил его кум. — Со мной разговаривал твой дядька Иван и твой дед Роман. Примерно они мне твою позицию рассказали, и я другого ответа от тебя не ожидал. Ты подражаешь своему родственнику Захару и зря. На них как на волков кругом расставлены флажки и им деваться некуда прямиком идут в сети. Часовщика нашего не берут из — за его ущербности. Имеет только звание, а силы то нет. Так и другие воры. Все в крытых тюрьмах сидят. Захар скоро вернётся на нары. Он паразит, каких свет не видывал.

— Я не идеализирую воровской орден, но и осквернять не буду и другим не позволю. Все нормальные сидельцы их законы одобряют. Я тоже их уважаю, — и законы и воров.

Беда замолчал и, бросив на кума искромётный взгляд, спросил:

— Продолжать или хватит?

— Отчего же продолжай, я весь во внимании.

— Вот вы сейчас опошлили Захара, — а кто вам дефицитные импортные лекарства доставал и кто вам дорогостоящую операцию бесплатно организовал? — думаете ваше доблестное МВД. Нет, уважаемый гражданин начальник. Это сделали Захар и мой дядька Иван. Так что вам грех судить, воров

— Нет, Сергей. С моим недугом мне помог твой дед Роман, а не Захар с Иваном.

— Дед без Захара и Ивана ничего бы не организовали. Вам операцию делала Манана, жена Ивана. У деда никогда не было, и нет свободных денег.

Моисеев после этих слов поник и задумался.

— Кто бы, мне не помог, но без вступления в актив тебя на свободу не пропустит моё вышестоящее начальство. Начальник отряда готов, хоть сегодня тебя отпустить. Он очень благодарен тебе за брата, которого ты не дал унизить. Лично я тебя бы вчера ещё выпустил отсюда, зная, что ты не какой не преступник и дальнейшее пребывание на зоне может подломить только твою психику. Но у меня есть начальник, который скрупулёзно смотрит за моей работой, а за ним так — же наблюдает прокурор, как и за всем нашим подразделением, — произнёс Моисеев. — Но ты знай, что тебе грех обиды держать на администрацию. Ведь за то, что ты сотворил с Бурым и Бирюком в первый день пребывания на зоне тебе положен был новый срок. Об этом я узнал на следующее утро и когда у меня был вечером Лука и туфту мне про тебя гнал, что ты молодой и никакого отношения к вывернутым челюстям не имеешь. У меня в столе уже лежала папка с подробным описанием драки в туалете. И Русаков освободил нас с начальником вашего отряда от защитной речи в отношении тебя. Он написал резолюцию, как счёл нужным. «Беда наказанию не подлежит, но наблюдать за его ростом в подразделение ежеминутно».

— Вот так Сергей, — промолвил Моисеев, — а ты нас костеришь, наверное. И всячески ненавидишь всеми своими фибрами?

— Вы, что думаете, я не знал про это. Бирюк оказался со слабым сердцем и ущемлённым самолюбием. Я догадался сразу, что вам известно про конфликт с этими бывшими блатными, когда меня с лёгкостью из подвала перевели на строительный объект, где мне доверили, по правде сказать, хлебную работу.