Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

И вы не думайте, что я зверь какой — то. Я правильно оценил ваши действия и был очень благодарен администрации, что она меня освободила от неприятных объяснений. Позже когда я увидал эту папку, к Русакову с той поры проникся большим уважением. Приятно когда тебя понимают и относятся по — человечески. Но хочу вам сказать, что из того положения, при любом бы раскладе я извернулся, и сроком там никаким бы не пахло. В худшем случае мне бы дали изолятор.

— Ты бы свой ум лучше приложил к досрочной свободе, — с укором сказал Моисеев, — пользы бы больше было. Моих усилий не хватит, чтобы помочь тебе.

Беда бросил въедливый взгляд на кума:

— Сидеть мне осталось не очень много, вытерплю. Но теперь я знаю, почему вы освободили Архипа и Значка, которые имели взыскания и не состояли в активе. А бабки ведь приплатить за них некому было.

— Ну, если знаешь, тогда ступай к себе в секцию. На выходные я поеду домой к своим родителям. Зайду к твоему дядьке и скажу ему, что ты не принял моё предложение. Да, вот ещё что, — остановил он Беду у дверей. — Кузьмич вас затребовал на новый объект. Возможно, скоро вашу бригаду переведут туда.

— Мы уже все на мешках сидим. Знаем о предстоящей дислокации, — сказал ему Беда и закрыл за собой дверь.

….Их привезли, на новый объект, который стоял на территории завода сзади действующего цеха. Объект был голый, спрятаться было негде. Обедали под открытым небом. Горячий суп застывал моментально. С продуктами возникли сложности. Все заключённые были как на ладони. Монтаж панелей начали вести ускоренным темпом, чтобы можно было хотя бы перекрыть первый этаж и оборудовать бытовки. Погреться было негде. Заключённые разводили в металлических бочках огонь, где грелись и сушились. От безделья у Беды и у Бороды дни шли медленно. Они не отходили от бочки и к съёму были все прокопченные от дыма.

В один из дней они после обеда вместе с Гирей сидели у раскалённой докрасна бочки, и пили чай.

Вдруг раздалась автоматная очередь и крики.

— Убили. Застрелили суки, — кричали зеки.

Работу все бросили и подбежали к запретной зоне. Около неё лежал застреленный молодой паренёк Валерка Журавель, который недавно пришёл на зону с одним годом срока.

Его застрелил с вышки солдат срочной службы родом из Оренбурга, — казах по национальности. Журавель обозвал его чуреком и нацменом. Тот и нажал на спусковой крючок.

У казаха начальник конвоя сразу забрал автомат и снял ремень. Затем надели наручники и увезли в неизвестном направлении. Труп Журавля завернули в стеклоткань и погрузили в машину.

Работа в этот день была сорвана. Все были разъярены действиями казаха. Он стрелял по территории объекта, что делать было категорически запрещено. Казах мог зацепить и других заключённых. Вечером на зоне зэки выместили своё зло на двух узбеках, которые отбывали в колонии срок за наркотики. Казаха ни одного не нашлось. Их загнали под нары и тыкали пожарными баграми, которые висели на щитах каждого этажа. В зоне стоял неимоверный шум. Прибежал ДПНК Карандаш и с ним два вертухая.

Пытаясь отбить узбеков от неуправляемой толпы, они сами изрядно пострадали.

Карандаш лишился погон и потерял шапку. Надзирателей прижали к стенке. Больше всех лютовал Дуда и Валет. Валет был парень с нарушенной психикой и когда разговаривал постоянно брызгал слюной. Они с Дудой удерживали Карандаша, и Дуда при этом пытался незаметно наносить ему удары.

Валет с красными глазами от гнева, брызжа слюной в лицо Карандашу, истошно визжал:

— Вы за кого мазу держите? Они по нам в зону стреляют, убивают нас, а вы суки спасать прибежали их. Удавим и вас.

Беда в это время сидели с друзьями в бывшей мастерской Луки и ели жареную картошку с солёной мойвой. Там их и нашёл запыхвшийся Милый и, сбивчиво задыхаясь, сказал, что на четвёртом этаже убивают Кадыра и Рафа.

Зуб, Беда, Борода и Гиря бросились сломя голову на четвёртый этаж. На этаже, где жили узбеки, в коридоре стояла толпа народу. В секции народу было не меньше. Стоявший крик и мат заглушал слова Зуба и Беды. Все нижние нары были насаждены агрессивно настроенными заключёнными, которые были вооружены от швабр до шанцевых инструментов. Просвета ни на нарах, ни под ними не было, и возня в секции напоминала облепленный муравейник.

Бледные и испуганные надзиратели, были прижаты к стене, боясь вымолвить слово.

Беда, видя, что на них не обращают внимания, подошёл к одному из заключённых вырвал у него из рук швабру и с размаху ударил по стеклянному плафону, который с дребезгом разлетелся. После чего освещение в секции пропало.

Борода толкнул ногой коридорную дверь, чтобы лучи света падали с коридора в секцию.

Произошло замешательство, шум затих. Вооружённая толпа начала подниматься с колен, оставив узбеков в покое.

— Что, кодляком решили адреналин погонять? — крикнул Беда. — За что на узбеков накинулись?

— Они нас стреляют, а мы, что на них смотреть должны, — надрывно кричал, шнырь Зюзя.

— Вы хотите, чтобы мы публичный разбор здесь устроили. Давай начнём? — предложил Беда.

— Зюзя, иди сюда? — подозвал, он ближе шныря.