Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

— То и ответишь, что их тебе подарил я. Они чистые, не бойся!

…Мне они попали в руки от прожжённого барыги Селезня. В войну он работал на продовольственных складах и менял хлеб и другой харч на золото. Обирал короче народ. Эти часы он выменял у бывшего владельца портновской мастерской Николая Тургенева. Я после Василию его сыну показывал эти часы, он признал их. И знает, что отец отдал именно Селезню их, за продукты. Десять лет назад Селезень и его сын Кир сильно провинились передо мной. Дома тогда мы устроили большой разгон у них. Ему тогда деваться некуда было он, и откупился со мной этими часами. Кое — что, мы взяли у них без спросу из дома. Добра там много было. Утащили бы всё, у него три дочки ненормальные ещё были в доме, они не дали. Заголосили на всю улицу. Он за этот разгон в милицию не пошёл капать, ему резона не было. Селезня бы в то время под вышку самого подвели за его паскудные дела. А мне он на часики бумагу подписал трясущей рукой. Подарил, их значит, за оказанную мной ему услугу и подпись с датой его имеется. После этого через два месяца его с сыном посадили на двадцать пять лет, за вредительство. Папаня сгнил от чахотки в лагерях, а младший сидит до сих пор за полярным кругом. Дочки взрослые сейчас и все больные. У них болезнь Паркинсона.

Ты их знаешь, они на улице Герцена живут в большом двухэтажном доме. Трясучками их все называют. Живут зажиточно но, ни одних похорон не пропускают по поминкам ходят.

— Да, знаю. Они заметные, но кто — то за ними ухаживает. Они ходят всегда опрятные, — сказал Иван.

— Вот это и меня всегда интересует. Мать у них скончалась сразу после войны. Старший сын погиб. Наверное, соседи помогают им? — задумался Часовщик. — За высоким забором всего не усмотришь. А прощупать их терем у многих жуликов желание есть. Залежи золота, и другого добра я думаю, в этом строении припрятаны несметные. А как узнать? — сёстры точно не знают. Им эти часы показывали. Они ноль внимания. Я хотел проверить их память. Так что Иван насчёт часиков не переживай. Чистые они и к тебе вернутся обязательно. Будь всегда стойким. Не давай воли своей тревоги.

…На следующий день Иван пошёл на завод, но на проходной завода его остановили два человека в штатском и увезли в милицию. Один был местный лейтенант Ситнов, а второй с большими угрями на лице, представившийся капитаном Красновым приехал из Куйбышева.

— Я вас оставляю в кабинете, мешать не буду, — сказал Ситнов Краснову, — вы беседуйте, если чай понадобится или ещё, что, постучите мне в стену. Я в соседнем кабинете буду сидеть.

— Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста. Ничего не надо, — Краснов, словно буравом сверлил глаза Ивана, своим взглядом.

— Но у меня есть много вопросов к этому молодому человеку, если он вспомнит дела минувших дней, то будем считать разговор состоявшимся.

— А если не вспомню, что тогда? — спросил Иван.

— Тогда придётся вас сопровождать под конвоем в Куйбышев и проводить необходимые меры по следствию, которое я веду.

— Какое следствие?

— А вы не догадываетесь?

— Предполагаю, что связанное с Лёней Савельевым.

— И не только, это. После несчастного случая с ним, ваши часы придали нам много дополнительных хлопот. Я не буду ходить по закоулкам. А буду задавать вам вопросы, на которые вы мне должны откровенно отвечать.

— Задавайте, я готов, — спокойно сказал Иван.

— Скажи мне, брегет, который был похищен у Савельева, как попал к нему?

— Я дал.

— А у вас, как он появился?

— Свадебный подарок крёстного отца.

— Какие у вас отношения с Марулиным, — Монтёром?

— Я его не знаю, и знать не хочу.

— А нам известно, что вы отбывали с ним наказание в одном лагере и на Старый Новый год распивали с ним водку в одной из квартир в районе железнодорожного вокзала.

— Много чести, чтобы я с ним сидел за одним столом да ещё распивал напитки. Лично я с ним не пил, и пить никогда не буду. Полёты у нас разные. Я спортсмен, а он шакал.

— Вот попрошу с этого момента подробно рассказать, как вы оказались в этой квартире, кто там был и кто распивал спиртные напитки.

Иван понял, что Краснову много известно.

«Наверное, Лист с испугу в милицию ломанулся? — подумал он, — а не в Батуми уехал. А возможно со слов Лёни они вышли на компанию Листа и взяли Крынку, которая им рассказала всё. Смысла нет петлять перед Красновым, буду по возможности говорить правду».