Город Антонеску. Книга 1

Наконец мы на палубе. Отыскали уголок между горами канатов и ящиков.

Палубы, коридорчики, корма впритык заполнены людьми…»

Так же, как «Ленин», «Ворошилов» был загружен против всех норм.

В трюмах – оборудование джутовой фабрики, на верхней палубе около 1000 ее рабочих и около 1000 новобранцев. А все остальное пространство – эвакуируемые «контингенты».

Среди узлов и чемоданов вповалку – ученые, врачи, директора предприятий, семьи профессоров Медицинского института Ясиновского, Хаютина, Гогоберидзе, историка Борового, директора Оперного театра Петращука, художника Злочевского, секретаря партбюро психоневрологического диспансера Рубинштейна…

Вспоминает профессор Саул Боровой: «Мне сообщили, в ректорате, чтобы я был наготове. Решением соответствующих инстанций была определена внеочередная эвакуация «ведущих ученых», к которым отнесли и меня: “Ждите указаний и талонов на посадку на пароход…”»[61]

Да, так это было в те дни в Одессе: «соответствующие инстанции», списки «ведущих ученых», «указания», «талоны» да еще и посадка, которую не каждый в силах был одолеть.

И все же, были на «Ворошилове» и «простые люди», те, которых профессор Боровой в своих воспоминаниях свысока называет «мещанско-обывательская публика». Так, один из сотрудников пароходства Муля Тростянецкий устроил на «Ворошилов» всю семью своей жены: старого портного Мойше Шварца, четырех его дочерей, одного из зятьев Гришу Гехтмана, по возрасту не подлежащего мобилизации, и четырех внуков – 2-летнего Яника, 6-летнего Эмчика, 8-летнюю Беллу и 10-летнего Нолика.

И весь этот пестрый и, может быть, даже в обычных условиях несовместимый конгломерат волнуется, причитает, плачет и требует немедленной отправки.

Чего еще ждать? Ведь все они, слава богу, уже на корабле!

Не на «Ленине», конечно, но на худой конец…

Череватенко: «Всеми овладело нетерпение: почему стоим, чего ждем, надо сниматься с якоря… «Ворошилов» выходит в море вслед за “Лениным”».

В ту летнюю ночь Черное море было удивительно спокойно, но «Ворошилов» шел медленно – его скорость составляла всего 5 узлов.

Знали ли люди, которым посчастливилось попасть на этот корабль, что «Ворошилов» практически непригоден к плаванию?

Весь последний месяц эта старая развалюха стояла на ремонте на заводе «Марти» и, не закончив его, вышла в рейс.

Вот что говорит по этому поводу помощник капитана Белинский: «Без пробы, без ходовых испытаний, в ночь под 24 июля т/х «Ворошилов», груженный до отказа оборудованием, приняв на борт 3000 пассажиров, снялся в свой первый военный рейс… решили, не прекращая плавания, вести ремонт левого двигателя и добиться хотя бы частичного восстановления его работоспособности. На борт для этого мы взяли все детали. Не хватало только одной секции вала.

Общее мнение – это не беда! Попробуем-попытаемся».

Итак, загруженный до отказа «Ворошилов» вышел в море.

С ограниченным запасом продуктов. С небольшим запасом воды. С примитивным одноочковым гальюном, к которому сразу же выстроилась длинная очередь.

«Ворошилов» шел медленно, и удивительно, что несмотря на это, где-то на траверзе мыса Луколл догнал быстроходного «Ленина».

Это было, конечно, очень кстати: на «Ворошилове», как и следовало ожидать, окончательно отказал левый двигатель!

И тут, в нарушение всех правил, перегруженный «Ленин» сходит с курса, берет на буксир «Ворошилов» и тащит его в севастопольскую бухту «Казачья».

Двое суток простоял «Ленин» на якоре в бухте «Казачья», ожидая, пока завершится ремонт «Ворошилова». И именно здесь произошло это маленькое, но хорошо запомнившееся очевидцам событие – одно из тех, что любит устраивать шалунья судьба.

Семья какого-то партийного функционера со скандалом требовала перевести ее с «Ворошилова», на который она попала «совершенно случайно!», на «Ленин», где ей, «по статусу!», надлежало находиться. Семья, как видно, была очень «высокопоставленной», и требование ее было удовлетворено.

Вместо нее на «Ворошилов» прибыла другая, менее «высокопоставленная», которая долго возмущалась «несправедливостью».