Город без войны

– Слушай, Ерхов, тут недалеко продают сою по дешёвке, давай скинемся и купим сразу несколько мешков или ещё лучше гречку. Я когда на ферме жил, мы с батей эту гречку часто с бараниной ели. Баранину тоже продают, только мясо нынче доро­гое. А ещё у Кати затарился картонками, растапливать наш обогреватель. Кстати, Катя про тебя спрашивала, где ты, то-сё. Я сказал, что тебе ле­ниво сегодня к ней идти и всё такое. Она дала мне картонок, а сама грустная. Я ей го­ворю: не грусти, чего там, все помрём, вон у нас тоже кое-кого поубивало. И одета она в ка­кой-то чёрный платок. Он ей так не идёт!

Кеша пошуршал картоном, разорвал его, и принялся растапливать мангал. За окном орали подвыпившие парни:  празднование штурмовиками взятия Южного Форпоста продолжилось в городе. «Женька пьёт, небось, со всеми, – подумал Сашка. – Кеша треплется о гречке. Витька, навер­ное, молится. Как будто не было никакой войны. Только Хнык больше покурить тайком от Олега не прибежит».

– Ну, чего ты, Сашка, такой кислый? Жалеешь, что к Кате не пошёл?

– Мне по фигу, – признался Сашка.

– Ну и дурак! Смотри, раз не придёшь, другой, и она в меня влюбится. Я тоже симпа­тичный, не хуже некоторых!

Сашка посмотрел на Кешу, и ему стало смешно.

– Красавец! Модель! Герой женских фантазий!

А потом опять стало грустно: «Кеша, Кеша… Толку-то с красоты. Зачем она нужна? Вон Илья действительно красивый, его и на парадах всегда в первую шеренгу ставили. И что? Получил пулю в грудь, лежит там теперь один, даже я, гад, о нём плохо думаю. А может, он и умер уже?» Сашка встал и нервно заходил по комнате: «Конечно, Илья умер. Неужели моя кровь могла его спасти, если не спасла операция! Я идиот, думаю о чём с ним говорить, а говорить-то, наверное, не с кем».

– Давай чаю попьём, – предложил Кеша. – Я у Шиза чуть-чуть заварки свистнул, пока он там краской малевал. Он её, Санёк, курит иногда. Представляешь, надо же таким кретином быть!

Утром только рассвело, как Сашка опять поднялся и, стараясь никого не разбудить, по­кинул этажку. Внизу на мешках мирно спал пацан из группы Уксуса. «Постовой хренов», – усмехнулся Сашка. Путь до лазарета он проделал бегом. Было страшно, что он может не успеть увидеть Илью, и того похоронят неизвестно где. В том, что Илья мертв, Сашка был почему-то абсолютно уверен. Дверь в лазарет оказалась закрыта, Сашка забарабанил по ней кулаком, потом ногами.

– Чего стучишь? – на улицу высунулась заспанная физиономия медсестры. – А, это ты, донор. Заходи.

Сашка вошёл в коридор.

– Твой брат очнулся ещё вчера, теперь его жизнь в безопасности. Только он совсем ничего не говорит, наверное, контузия. Пойдёшь в палату?

Сашка торопливо закивал. Медсестра дала ему халат, тапочки и повела по коридору со­всем не в ту сторону, куда он ходил вчера.

– Вот, сюда.

Сашка открыл дверь и вошёл. Комнатка была маленькая: с двумя кроватями и тумбочкой между ними. Одна из кроватей пустовала, на другой лежал Илья, до подбородка укрытый белой больничной простыней.

– Илья! – Сашка сел на тумбочку и аккуратно потрогал друга за руку. – Ильюха, проснись, это я к тебе пришёл!

Илья открыл глаза, посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Я понимаю, – шёпотом заговорил Сашка, – ты не хочешь с ними разговаривать, боишься, что они про тебя всё узнают. А меня из Корпуса выгнали, подумали, что я с тобой заодно. Илья, ты мне должен всё объяснить…

В коридоре послышались шаги, и Сашка замолк. Илья смотрел на него, не мигая. Шаги за­тихли, и Сашка опять стал говорить. Он говорил, почти как Кеша, без пауз:

– Ильюха, расскажи мне всё, я пойму, мы всё всегда рассказывали друг другу! Мне так хреново, я ничего не понимаю. Я стал штурмовиком, когда меня выгнали, а потом так много всего произошло. Знаешь, одно хуже другого! Я никогда не думал, что столько может случиться с одним человеком. Я тебя убить хотел, Ильюха, как это могло произойти? Мы же друзьями были, зачем ты всё испортил? Что теперь делать, а?

Илья так и смотрел на Сашку, и не отвечал. За окном опять пошёл снег. Сашке стало тоскливо. Илья молчал… Шаркая ногами, прошли санитарки, болтая о чём-то своём. «Он не хочет со мной гово­рить, – решил Сашка. – Навсегда…»

– Тебя убьют здесь, придут уроды из спецотряда и тебе кранты. Они даже не станут стрелять, просто ударят прикладом… А я тебе кровь свою отдал, что бы ты жил. Мы теперь братья, ты и я.

Илья не ответил, только закрыл глаза.

– Тогда прощай… А я ведь хотел как лучше… Я верил, что ты не виноват…

Снег всё падал и падал. Такой же немой и равнодушный, как Илья сейчас. Сашка опустил голову. Похоже, говорить здесь о чём-то было так же бесполезно, как и выкрикивать свою обиду Богу… Всё продумано заранее, всё идёт по чьему-то неведомому плану и тот, кто его составил, забыл учесть то, что Сашка живой человек. Он просто написал в своём плане: «Ты потеряешь друга» или, вернее: «потеряешь брата». И ничего, ничего с этим не поделать. Сашка встал и вышел…