Город без войны

Сашку переодели в белый балахон, тошнотворно пахнущий лекарствами, привели в отделанную голубым кафелем операционную, уложили на кушетку. Пока медсест­ра доставала какие-то непонятные трубки, на каталке привезли Илью. Тот был белый, как мел. Сашка отвернулся, чтобы не смотреть – ему было страшно и очень жалко друга. Потом их соединили системой, и Сашка опять повернулся. «Странно, – думал он. – Я то убить тебя хочу, то спасти. Дурак ты, Яснов! Какой ты всё-таки дурак!»

Сашка вдруг понял, что на него смотрят. Смотрел и Игорь Иванович, и медсестра, и Илья ка­ким-то непонятным взглядом.

– Голова не кружится? – спросила медсестра.

– Нет, – сказал Сашка, глядя Илье в глаза.

– Ещё немного осталось.

Кровь по трубочкам медленно переливалась из Сашки в Илью. «Ну вот, – подумал Сашка. – Теперь мы точно братья».

– Мальчик, ты нас видишь? – врач наклонился над Ильёй. – Скажи что-нибудь.

Илья молчал, не сводя с Сашки глаз. «Он меня узнал», – понял Сашка…

Из лазарета его сразу вывели на улицу, сказали, что всё будет хорошо, и что можно приходить хоть каждый день, а сегодня лучше полежать. Сашка дошёл до небольшого магазин­чика в частном секторе, купил пачку дешёвых сигарет и большую кукурузную лепёшку. По­том вернулся в развалины.

24.

– Ты где ходишь? – с порога заругался Кеша. – Собрались к Олегу на могилу, зна­чит, нечего шляться, где ни попадя. Я вон уже все продать успел, сидим с Максом, как два ду­рака – тебя ждём.

– Ладно, ладно, я не думал, что ты так быстро успеешь, – начал оправдываться Сашка.

– О чём ты вообще думаешь, – махнул рукой Кеша. – Только о Катьке, поди.

Сашка промолчал, но поймал себя на том, что со времени возвращения в город о Кате совсем не вспоминал…

Офицерское кладбище было Сашке хорошо знакомо: здесь были похоронены его дед, отец, мамин брат, несколько друзей отца. Сашка, Пёс и Кеша направились по главной аллее вглубь.

– Штурмовиков там хоронят, – сказал Кеша, – в самом углу. Там земля похуже, почти болото. А если всё время прямо идти, к мастерской придём, где памятники делают. Я мастера знаю, он меня даже в напарники хотел взять, только я здесь ночью помер бы от страха, а он живёт в сторожке – ничего.

Сашка остановился, свернул в боковой проход, прошёл к знакомому серому памятнику, Пёс автоматически свернул за ним.

– Ну, где вы застряли, коматозники? – заорал впереди Кеша.

Сашка промолчал, а Максим, внимательно посмотрев на могилу, сказал:

– Иннокентий, не кричи на кладбище. Это не очень хорошо.

Сашка благодарно глянул на Пса.

– Александр Ерхов, это мой отец, а если туда дальше пройти, к старой части, там бу­дет Александр Ерхов, который дедушка.

– Так ты у нас потомственный военный. Офицерское дитя, так сказать, – задумчиво произнёс Пёс.

К ним вернулся Кеша.

– Ну? Долго вы?

– Идём, – сказал Сашка, уже не глядя на памятник: «Зачем мне теперь сюда приходить? Сказать папе, что из-за меня мама умерла? Хорошо, что мёртвые ничего не слышат».

Они сходили в мастерскую, Кеша долго договаривался о надгробии для Олега, а мо­жет, просто болтал со стариком. Пёс с Сашкой сидели на ступеньках и курили.

– Слушай, Макс, а у тебя отец где?

Пёс пожал плечами.

– Мы с этой безответственной личностью не знакомы. Он отвалил, как только узнал, что намечается моя персона. Вообще я у бабки жил, она женщина мудрая, с образованием, чего хочешь без учебника объясняла. Только померла рановато, пришлось матери одной со мной канителиться.

– Как она только тебя в развалины отпустила? – удивился Сашка.

– Ну, я-то мальчик взрослый уже. И потом, со мной спорить сложно, если я чего-то ре­шил. Не привязывать же ей меня было.

– И что, тебе домой не хочется совсем?

– А толку? Тут ведь, Санёк, и разницы особой нет. Весь наш город – сплошные развали­ны, только у нас это грубо и наглядно, а в центре – покрашено и замаскировано.

– Ну, вперёд, – бодро сказал Кеша, выходя на ступеньки сторожки. – Я договорился. Завтра мастер сам и поставит. Пой­дёмте, помянем. Вот, бутылку я тоже у него купил.

Могила Олега действительно оказалась в самом углу кладбища и на самом деле на ней торчала пластиковая палка с табличкой. Сашка вгляделся в даты и непроизвольно посчитал, что прожил Олег ровно восемнадцать лет и десять месяцев. Кеша присел на корточки, со­рвал зубами пробку с бутылки, отхлебнул, поморщился и протянул Сашке. В бутылке оказалась на­стоящая водка. Сашка сделал несколько глотков и почувствовал головокружение.

– Макс, возьми.

Пёс тоже глотнул, вздохнул:

– За Олега, хорошим он был человеком, ребята. Не часто таких хороших людей в нашем долбаном крысятнике встретишь.

Со стороны главной аллеи приближались две фигуры. Сашка вгляделся и понял, что это тучная женщина в сером пальто и ма­ленький пацан, одетый в куцую курточку и резиновые сапоги. Пацан шёл, сунув руки в карманы, и пинал подворачивающиеся под ноги жестяные банки. Потом поднял голову, увидел парней и заорал:

– Кеша!

Кеша повернулся, объяснил Сашке:  

– Павлик, брат Олега. А это мамашка, поди, его.