Город без войны

«Если довезём, – подумал Сашка. – Откуда он взялся, этот парень? Его явно кто-то вёл, или нёс. Почему они убежали? Испугались, что энские стреляют, бросили раненого и смы­лись. А пацан-то моего роста и лёгкий совсем. Наверное, из салаг». Сашка аккуратно отодвинул Пса, чтобы внимательней рассмотреть найденного. Тот опять застонал и вдруг открыл знакомые ярко-синие глаза. «Илья!» – чуть не закричал Сашка. Пар­ни потихоньку заснули, а Сашка всё смотрел на снова потерявшего сознание Илью, и голову прямо-таки распирало от мыслей. «Ты меня узнал? – думал Сашка. – Откуда ты здесь, почему в нашей форме? Кто в тебя стрелял – мы или энские? Куда делся тот, кто тебя привёл, ты ведь не можешь идти сам. Илья, не умирай, я должен с тобой по­говорить! Мне так много не понятно! Не умирай, пожалуйста!»

– Заткнись, Ерхов, – услышал Сашка голос Конькова. – Заладил: не умирай, не уми­рай. На хрен тебе этот доходяга сдался?           

– Он у нас человеколюбивый, – сказал Пёс, приваливаясь к пологу. – Вот и пусть с ним сидит, а я посплю.

Сашка посмотрел на дремлющих парней и стиснул зубы, чтобы опять не заговорить вслух. По-хорошему надо было всем сказать, что это Илья Яснов, предатель, но его бы и везти дальше не стали, а расстреляли бы прямо в поле. «Из-за Ильи я оказался в штурмовиках, – размышлял Сашка, глядя на бледное лицо бывшего товарища. – В лазарете его, конечно, до­просят, кто он, почему он здесь, а потом придёт спецотряд и…» Сашка помотал головой, чтобы не представлять, что будет с Ильёй. «А может, так ему и надо? Может, даже лучше самому его кончить, а потом ребятам сказать, – решил Сашка и посмотрел на Илью через прицел. – Вот в ту точку чуть повыше глаз полетит пуля и сделает из твоих мозгов мешанину… Интересно, а ты бы смог выстрелить в меня, если бы я вот так лежал без сознания?»

Сашка представил на месте Ильи себя, но тут же прогнал этот образ. Слишком уж это было неприятно. «Предал ты нас всех, Илья. Краев умер, я считай тоже, а всё ты. Впрочем, и тебе не сладко. Удрал, стал сволочью энской, а что изменилось? Мы могли быть кадетами, даже не воевать в этот раз, быть гордостью города, его главной надеждой… А теперь ты полудохлый пленный, а я штурмовик – быдло и мразь». Сашка навёл прицел чуть ниже – на переносицу Ильи. На чуть заметный шрам. Илья стукнулся носом на горке в ту самую прошлую зиму, когда в Южных развалинах толпы пацанов умирали от гриппа. Тогда они с Сашкой не могли знать о таком. Они даже радовались необычайно холодной зиме. Настоящая горка, настоящие перестрелки липкими снежками… Илья поскользнулся тогда и рассёк переносицу и бровь. Хлынула кровь, а они с Сашкой всё смеялись, не в силах остановиться. Это ведь так весело, когда человек катится с горки на ногах, а потом летит носом вперёд. Вечером Сашкина мама охала, промывала Илье порез и предлагала намазать зелёнкой, а он отказывался. Боялся, что в Корпусе станут смеяться, что он как дурак, весь в зелёнке пришёл. Ночью в темноте Сашка нашёл-таки пузырёк с зелёнкой и, пока друг спал, намазал ему и переносицу и бровь. А утром они, хохоча, носились друг за другом по дому, пока Илья не догнал Сашку и не повалил на пол, требуя извинений. Сашка смеялся, извинялся и смеялся снова…

Грузовик тряхнуло, и вместе с этим из прицела исчезла переносица. Сашка словно очнулся и, ошалело осмотревшись, увидел, что на него широко раскрытыми глазами смотрит Женька. Коньков сглотнул и, с большим напряжением, не сводя глаз с «Калашникова», сказал:

– Ты так больше не делай. Ты это неправильно делаешь.

Сашка опустил автомат, кивнул, привалился к борту грузовика, опять задумался: «Илья не мог знать, что меня выкинут из Корпуса. Надо поговорить с ним. Поговорить и всё выяснить. Застрелить его проще всего, это я всегда успею».

– Сань!

Сашка посмотрел на Женьку.

– Давай, я твой автомат подержу.

«Боится, что я тронулся. Он почти прав».

– Я в порядке.

– Ну смотри, – Коньков, похоже, успокоился.

Грузовик трясся по обледенелой степи, парни спали. Сашка взял руку Ильи в свою, на­шёл пульс. «Только останься жив, мы поговорим и всё выяснится, я почти не злюсь на тебя, я не смог бы тебя убить. Кто бы сказал мне раньше, что я буду смотреть на тебя через при­цел… Раньше стрелять в тебя для меня было почти то же самое, что стрелять в себя. Мы бы­ли братьями, Илья. А теперь ты враг. Враг? Как ты мог! Может тогда, в степи, ты хотел меня убить, просто не рассчитал силы?»   

Илья опять открыл глаза, посмотрел на Сашку.      

– Это я, – сказал Сашка шёпотом. – Илья, это я, Сашка Ерхов. Ты меня слышишь?

Но Илья его, конечно, не узнавал. Если вообще понимал, где находится. Сашка аккуратно приподнял на нём гимнастёрку, посмотрел на рану, и ему стало страшно. Показалось, что не из Ильи, а из него самого потихоньку вытекает кровь, и ему самому осталось жить считанные часы…