Город без войны

Так прошло несколько дней. Сашка, проснувшись, тотчас шёл на остановку покупать себе самогон и курево. Что происходило после обеда, он не помнил. Однажды утром он обнаружил, что денег у него совсем не осталось, а выпить опять хочется. «Это так просто, – подумал он. – Напиться и спать весь день, и никто тебя не тро­нет, и ничего с тобой не случится». Сашка пошарил в своём рюкзаке, достал сменную рубашку, поймал щуплого пацана из соседней группы. Пацан сначала сопротивлялся, но потом Сашка больно ударил его по шее и тот, причитая и ругаясь, отправился к падальщикам. Вскоре он принёс две зеленоватые бутылки неизвестно с чем. Одну Сашка спрятал подальше от Кешиных глаз, а вторую почти сразу выпил. Пойло было отвратительное: он отключился и обна­ружил себя в нетопленой комнате уже к вечеру. «Хорошо, что Кеши нет» – подумалось с трудом. Кеши, наверное, не было весь день. «К Кате ушёл» – решил Сашка, встал и направился к трубам – попить воды. За столом сидел Пёс и, к вялому Сашкиному удивлению, Эдик Кролик.

– Пьивет, пьиятей, – кивнул Кролик. – Пьязнуешь победу?

– Ловит кишечную инфекцию, – уточнил Пёс.

– Спийт всю инфекцию убьёт, – Кролик встал. – Ну, пока, пайни, пойду, пока не стьяшно.

– Эдик новенького привёл, – сообщил Пёс. – Тот сейчас у Уксуса. Ничего так па­рень, с мускулатурой.

Сашка поглотал ржавчины, умылся и поковылял к себе.

– Кеша ушёл к девушке, – опять заговорил Пёс. – А тебя обещал сам запинать, потому что ты у него не покупаешь бухло, а покупаешь какое-то дерьмо у падальщиков. И потом, ему тебя просто жалко. Он, конечно, ворчит, но не из-за денег только. В общем, есть вероят­ность, что ты от него рано или поздно получишь.

– Кто кого, – проворчал Сашка.

– Нет, Санёк, я думаю побить тебя надо, иначе допьёшся до делирия. Можешь и того… Летальный исход. Нельзя так со своим организмом обращаться.

– Да на хрен мне мой организм? Пользы от него… – Сашка добрался до лежанки и открыл вторую бутылку.

Как вернулся Кеша, Сашка, конечно, уже не заметил. Его придавил такой плотный сон, что совсем ничего не снилось и не мерещилось. Он не мог ни видеть, ни слышать, ни думать. Всё пропало вокруг.

Когда Сашка проснулся, было уже даже не утро, а полдень. Глаза долго не открыва­лись. В комнате слышался голос Кеши, который рассказывал про то, как он пытался угнать танк, и ещё один неизвестный голос. Наконец, Сашка разлепил веки. Кеша отвёртками разби­рал какой-то агрегат, а рядом, на тумбочке, сидел невысокий курносый парень с широкой улыбкой и насмешливыми серыми глазами.

– А вот и Санёк очухался, – сообщил Кеша. – Когда не в запое, и не хворый, мировой мужик. Стреляет как надо. Из засады сразу в лоб. На прошлой боёвке с десяток энских положил.

Неизвестный парень подошёл к лежанке Сашки и, подавая руку, представился:

– Юра Рощик. Бывший обитатель двадцать второй этажки.

– У него всю группу нафиг накрыло, – добавил Кеша.

Сашка вяло протянул дрожащую руку и парень пожал её.

– А что у вас за Витька такой? – спросил Юра. – Вчера Женька ваш поселил к нему. Я поговорил с ним, ну он и мастер по ушам ездить. Какой-то Сидхарта, дух мёртвого Лёвы и этот, подожди, чёрный разум. Про тебя, Сашка, вообще чего-то нёс, я не разобрал. Это нор­мально?

– Нормально, – буркнул Сашка и, пошатываясь, пошёл умываться.

Вода была ледяная и очень отрезвляющая. Если её держать у висков, то немного легче становилось голове, и она уже не раскалывалась так сильно, как раньше. Хотя вода была ржа­вая, Сашка опять сделал несколько глотков, пока не заломило зубы. Наконец, обернувшись, он увидел Витьку. Шиз, прищурившись, не мигая, смотрел на него.

– Ты плохо поступаешь, – сказал он холодным голосом. – Затуманив внутрен­ний взор, никогда не достигнешь просветления и не освободишься от чёрной кармы. Ты уже почти достиг его, но теперь тебя влечёт в пучину безрассудства. Не нужно идти лёгким путём, достигая вечности. Только тяжёлая болезнь, пост и отсутствие мысли могут привести тебя к очищению. Помни: лёгкое не есть истинное.

– Слушай Шиз, тебе не всё равно, куда меня запучит? Ты бы налил опохмелиться или дал сигарету, мы бы тогда поговорили, – сказал раздражённо Сашка.

– Как ветер, несущий облако на север и несущий облако на юг, наступает неотвратимо момент истины и просветления. Он уже идёт. Он будет здесь через двадцать или тридцать. А пока думай, – сказал Шиз и ушёл.

Когда Сашка вышел из ванной, коридор был уже пуст. Голова опять сильно заболела, мо­жет, от выпитого вчера, может, от слов Шиза. В комнате тот же Кеша раскурочивал свою железку, Юра сидел всё там же.

–…И вот эта девка начала, как бы, меня загружать: давай, кончай курить, а то я тебя не люблю – ну я плюнул, растёр и пошёл к другой. Я вообще не люблю, когда командуют мной всякие кобылы. Только сиськи у неё хорошие были. А так дура дурой.

Кеша, который слушал монолог Юры со скептической улыбкой, повернулся к Сашке и сказал:

– Я тебе рассола огуречного припас. Вчера спёр банку огурцов. Огурцы мы уже стре­скали, а рассол я тебе оставил. Как другу, всего за два гроша. Потом отдашь.