Город без войны

– Иди, – сказал стоявший рядом Женька, указывая на гроб. – Тебя давно ждут.

Сашка стал очень медленно приближаться к гробу. Грязь под ногами неприятно скользила и громко чавкала. Вдруг из тумана стал проявляться знакомый профиль, знакомый лоб, знакомый нос, знакомые губы. Это была Катя. Она лежала в гробу в том же чёрном платье. Фата валялась возле – затоптанная, совершенно не нужная.

«Ты не можешь умереть, – подумал Сашка. – Ты сегодня выходишь замуж за Кешу». Катя лежала совершенно отстранённая. Сероватые руки были сложены на животе, чёр­ные туфли поблёскивали отражением невидимого света.

– Всё кончено, – сказал Шиз. – Наступило сегодня…

Сашке стало очень жалко Катю, и ещё больше почему-то – себя. Он вдруг вспомнил приятное тепло её тела, её рук, тихий печальный голос, какой был у неё в последнюю их встречу… «А я ведь так и не сказал тебе, что я тебя люблю. И теперь уже никогда не скажу…»

Слёзы катились по Сашкиным щекам, ужасно тошнило. Подошли Уксус с сигаретой и жующий Женька, и накрыли гроб крышкой.

– Не-е-ет!!! – вырвалось вдруг из Сашки напряжение. – Не закрывайте!!! Не-е-ет!!!

А потом оказалось, что это всего лишь сон, и на Сашкин крик сбежалась вся бригада, а Кеша навалился на него и опять крепко держит за руки.

– Уйди! – закричал опять Сашка. – Уходите все!

– Тихо, Санёк, это мы, – сказал Пёс. – Не надо всю этажку будить!

– Уйдите, – Сашка оттолкнул Кешу, взял с подоконника чайник, выхлебал остатки воды и опять почувствовал тошноту. – Идите спать.

Шиз, стоявший у двери, тут же ушёл, за ним поплёлся Юра.

– Санёк, у тебя проблемы какие-то? – Пёс поправил очки и задул свечку, которой осве­щал комнату. Стало темно и как будто пусто. Сашка испугался:

– Зажги, – нервно сказал он. – Зажги свет.

– Ты, командор, ребёнка перепугал, – вздохнул Пёс, чиркая спичкой. – Вон, плачет.

 Павлик вытер слёзы и сказал:

– Я только сначала напугался.

– Прости, – подавленно пробормотал Сашка, накидывая на плечи одеяло. Почему-то его била крупная дрожь.

Кеша сел рядом с ним на лежанку, достал сигарету, прикурил от свечки, протянул вто­рую Псу.

– Давай расслабимся, я думал, помру, когда он так заорал.

– Да, ощущение непередаваемое, – согласился Пёс. – Тебе, Санёк, надо нервы лечить. Что приснилось-то?

– Ерунда какая-то, – сказал Сашка.

– Да ну, из-за ерунды, небось, так не завопил бы, – усмехнулся Кеша. – Я когда на танкиста учился, мне рессору от броневика на ногу уронили. Вот я тогда орал, почти как ты, Саш­ка.

– Ну ладно, – зевнул Пёс. – Я иду спать. После такого потрясения надо часов восемь или девять придавить, так что до обеда меня и не трогайте.

– Я свечку задую теперь? – спросил Кеша. – Можно уже?

Сашка кивнул. Теперь в темноте мигал только огонёк Кешиной сигареты.

– Чё вы тут с Шизом делали? Мы приходим, а ты дрыхнешь, да травкой пахнет. Ты, чё ли, нарковал?

– Нет. Это Витька тут дымить припёрся. Молитвы какие-то читал, мне от них спать за­хотелось.

– Ты его не пускай сюда, – сказал Кеша. – Он как с тобой поговорит, так ты ненормаль­ный делаешься. Наверное, это у него заразно.

Сашка опять послушно покивал.

– Слушай, – Кеша выбросил недокуренную сигарету в мангал, – сегодня уже 5-е. Ты ко­гда родился, ночью?

Сашка пожал плечами.

– Наверное, ночью, – решил Кеша. – Почти все дети рождаются ночью. Вот тебе уже и шестнадцать. Поздравляю!

– Спасибо, – тихо сказал Сашка и лёг. – Кеша, вы с Катей пацанов не рожайте, лучше девчонок. Ладно?

– Ну ладно, – удивленно отозвался Кеша. – Только какая разница?

– Спи, – Сашка отвернулся к стене и закрыл глаза. Страх постепенно уходил, Сашка согре­вался: «Это сон, такого не будет. С чего Кате помирать? Нет причин».

Проснулся Сашка с ощущением, что что-то случилось. Тоска наполнила его до краёв, хотелось опять заснуть и ни о чём не думать. Кеша у своей лежанки старательно чистил свои танкистские сапоги отвратительно пахнущей массой. То, что Сашка проснулся, он сразу заметил:

– Вставай, психозник. Ничё больше не снилось?

– Нет, – Сашка заставил себя слезть с лежанки, и поплёлся умываться. У труб стоял Пёс, протирал очки обрывком полотенца.

– Привет. С днём рождения! Отмечать-то будем?

– Будем, – пробормотал Сашка, набирая пригоршню ледяной воды: «Чего же мне так хре­ново? Не хочу, чтобы Кеша женился? Раньше же хотел… Завидно что ли? Да что я за человек такой?»

– Ну ты надолго тут повис? – спросил Пёс. – Замёрзнешь. Лучше бы за пузырём куда сходил, угостил свою любимую бригаду.

– Вот ты и сходишь, – огрызнулся Сашка. – Забыл, кто из нас командор?

– Конечно, нет, – хихикнул Пёс. – В нашей бригаде это всегда самый психологиче­ски травмированный.

Сашка плеснул Псу за шиворот холодной воды и тот, неприлично выражаясь, побежал греться. Кеша уже начистил сапоги до неестественного блеска и теперь отряхивал с куртки несуществующую грязь. Увидев Сашку, он сказал:

– Ты помятый, как из коровьей задницы.

– Не я же женюсь! – фыркнул Сашка.

– Ну что? – Пёс наконец отлепился от мангала. – Предаёшь ты, Кеша, наше штурмовое братство, меняешь нас на сомнительные половые удовольствия.

Кеша лениво стукнул Пса по затылку: