Город чудес

В Таалвастане, в юго-западной части Континента, маленький мальчик, гоняясь за мячом, случайно взбегает вверх по стене, где замирает, сообразив, что случилось, и от ужаса начинает рыдать. Его сбитые с толку родители сперва не понимают, как его оттуда снять, но в конце концов им это удается. Впрочем, вскоре они пожалеют о случившемся, когда их сын поймет, что может бегать еще и по потолку.

В Наваштре, в Сайпуре, юная девушка, поддавшись странному порыву, поет песню камням в близлежащей каменоломне. Она и ее родственники, устроившие пикник неподалеку, в ужасе и смятении глядят на камни, которые медленно катятся по склонам и складываются в слова: «Спасибо, это было красиво».

На дрейлингских берегах старуха поднимает взгляд, и у нее едва не случается сердечный приступ при виде племянницы, которая преспокойно гуляет по воздуху над морем, истерически смеется и машет руками, подражая чайкам, которые обеспокоены не меньше старухи.

Всем этим аномалиям – этим и тысяче других, происходящих в Сайпуре, на Континенте и на дрейлингских берегах, – предшествуют две вещи: во-первых, странная пауза, как будто мир замер на краткий миг; во-вторых, порыв теплого ветра, обдающий лица людей.

Как сказал один маленький мальчик, научившийся проходить сквозь деревянные стены: «Как будто этот ветерок принес с собой звезды. И потом вложил их в наши головы».

* * *

В Галадеше совместное заседание Военного совета с премьер-министром Гадкари и ее кабинетом идет не очень хорошо. В основном потому, что Военный совет, каким бы он ни был военным и хорошо информированным, мало что понимает в происходящем.

Сперва поступили донесения о башне вокруг Мирграда и огромном черном божественном существе, которое шло по лестнице внутри этой башни. Военный совет подумал, это какое-то новое континентское восстание – только вот континентцы удивились и перепугались не меньше остальных.

Потом пришли донесения о том, что бывшего премьер-министра Ашару Комайд неоднократно заметили на мирградских улицах, что весьма странно – ведь всем известно, что она мертва.

И наконец, пришел черед донесений о том, что черная башня вместе со знаменитыми стенами Мирграда попросту исчезли. Как будто ничего не произошло.

Сперва все вздохнули с облегчением. Но тут хлынули новые донесения.

Помощник премьер-министра скороговоркой пересказывает последние известия:

– …в Аханастане женщина читает стихи деревянным заборам, и они меняют расположение; в Жугостане мальчик оставляет позади себя лепестки цветов, когда бежит очень быстро; в Бросте пожилой господин делает стекло прямо из песка, просто выругав его как следует; и теперь у нас есть две, а может быть, и три – это еще не подтверждено – женщины в Аханастане, которые могут исцелять любые раны, обняв раненого человека и подремав с ним рядом какое-то время.

Помощник перепроверяет цифры.

– В общей сложности, семьдесят три донесения за последние два часа.

– И это то, о чем мы знаем, – говорит генерал Нур, древний и седой, но не утративший стали во взгляде. – Должно быть бесчисленное множество тех, про кого нам не известно. Либо они спрятались, либо их… способности проявляют себя неочевидным образом.

Премьер-министр Гадкари размышляет над этим. Она известна как спокойный созерцатель, а не тот, кто любит раскачивать лодку, – большой контраст с предшественниками, Гавали и Комайд.

– Итак, – говорит она в конце концов. – Это… чудеса.

– Они могли бы ими быть, премьер-министр, – возражает генерал Нур. – Но это происходит повсюду. Большинство чудес были привязаны к Континенту.

– И никто из этих людей раньше не обладал чудесными качествами, – добавляет генерал Сакти. – Они просто… появились из ниоткуда.

Кто-то фыркает в дальней части комнаты. Все за столом медленно поворачиваются, чтобы посмотреть на министра Мулагеш, которая рассеянно разворачивает сигариллу.

– Вы хотите что-то сказать, министр? – спрашивает Гадкари.

– Мое проклятие, – говорит Мулагеш, – состоит в том, что я много чего могу сказать – и все мы знаем об этом, премьер-министр.

Генерал Нур старательно отводит взгляд, словно пытаясь скрыть улыбку.

Гадкари смотрит на Мулагеш, лидера меньшинства оппозиционной партии и вечную занозу в заднице. Лишь ради приличий Мулагеш приглашают на такие заседания кабинета министров, хотя Гадкари обнаружила, что Мулагеш говорит больше всех людей, которые на самом деле имеют право здесь находиться.

– У вас, Мулагеш, – произносит Гадкари ледяным тоном, – есть какое-то мнение по данному вопросу? Вы ведь и впрямь обладаете некоторым опытом в этой… области.

– «Эта область», – фыркает Мулагеш, – то бишь этот безумный ужас. – Она втягивает воздух сквозь зубы. – Комайд как-то сказала, что божественное могло быть подобно любой другой энергии – то есть наличествовать в ограниченном количестве, которое целиком и полностью использовалось благодаря разнообразным… как бы их назвать… махинациям.

– Чудеса, – говорит Нур. – Боги.

– Да, – подтверждает Мулагеш. – Что-то вроде этого.

– Это была Комайд-старшая? – спрашивает помощник Гадкари. – Или младшая?