Город Драконов

— Я вошёл без доклада слуг, утром, в такое время, когда я обычно у неё не бываю. Она попыталась спрятать свитки, которые она читала, прижав их к груди. Естественно, я я вырвал один их них, как сделал бы любой мужчина, чтобы узнать секрет, который жена стремится сохранить от мужа, — канцлер нахмурился. — Свиток был весь истрёпан по краям, затерт до дыр руками, которые передавали его друг другу. Текст усыпан дополнениями и примечаниями, написанными разным почерком. На первый взгляд, это выглядело как обычные женские стишки, украшенные по краям бабочками и цветочками. Но только — на первый взгляд — в первых двух строчках. Потом слова становятся совсем другими: научный слог и множество военных терминов. Исторические примеры о тех временах, когда благородные женщины Калсиды управляли, как и мужчины, всеми своими делами, и сами выбирали себе мужей. Маленькие цветочки и виноградная лоза украшают не что иное, как призыв к революции.

— Я сурово выговорил ей за такое чтение, обвиняя в измене, но она даже не устыдилась. И накинулась на меня с таким пылом, как это делают старые женщины, уверенные в своей безнаказанности. Она издевалась надо мной, спрашивая, чего же я так боюсь? Неужели я могу отрицать, что все это выдумки? Неужели это не исторические факты? неужели моя собственная фамилия — Фортуна — была основана мужчиной, а не женщиной?

— Я ударил её за такую дерзость. Она поднялась, а потом начала молиться одной из северных богинь, Эде, чтобы та лишила меня своего благословения. Я снова ударил её за то, что она вызывала на меня проклятие.

Эллик замолчал. Крупный пот катился по его лбу, пока он копался в своей памяти. Его пальцы коснулись губ, и он покачал головой, как бы отрицая что-то.

— Можно ли говорить о женском уме? Я должен был избить её, мой господин, так, как не бил на протяжении долгих лет, и мне стыдно, что она выдержала эту порку лучше, чем многие молодые солдаты. В конце-концов, я забрал все свитки, просмотрел их и увидел имя автора этих стихов. Это твоя дочь, герцог, это её мысли, и она их ясно излагает.

Герцог сидел молча, молясь про себя, чтобы его лицо не выдало всех чувств, которые бушевали внутри. Но Эллик был беспощаден.

— Но она не одна. Участвуют и другие женщины из твоей семьи, Герцог. Чассим слагает стихи, а женщины снимают с них копии, украшая их кружевами, лентами и окропляя своими духами. И они идут в прачечные, на рынки, в мастерские к ткачам, швеям, в бани, игорные дома, и оставляют свитки там, прекрасные распространительницы этого красивого яда.

Герцог молчал. Он был поражен. И, в то же время, не был. Ведь Чассим его дочь, и его гордость проросла в ней, как терновник. Если бы она была сыном, он нашёл бы ей достойное применение. — Мне придётся её убить-, - пришло на ум единственное решение. — Плохое, но выбора нет! — Он подумал, а сколько ещё женщин из его дома придётся устранить, чтобы выкорчевать эту заразу. Да, от них было мало пользы в те времена, когда он ещё был здоров, но тогда он хотя бы хотел кого-то помоложе и посвежее, а сейчас… Они все умрут.

Герцог устал, он хотел попасть в свой сад и отдохнуть.

— Нет! — сказал Эллик. — Не попадись в её западню! Я прочем все её свитки, которые были у моей жены, и в каждом из них она говорит о том, что она умрёт от твоих рук. Она говорит, что это будет доказательством того, как ты боишься её, и всех остальных женщин. Она твердит о том, что ты так ненавидишь её, что отдал в руки монстру, когда она была совсем молоденькой.

— Ненавижу её? — недоверчиво переспросил Герцог. — Да стал бы я тратить своё время на это? Я едва знаю её. Да, старый Каракс был очень грубым мужчиной, но он был моим самым сильным союзником. Её свадьба была залогом нашего альянса. — Ненавижу её? Как будто меня интересовали чувства девочки-подростка, не говоря уж о том, чтобы сделать из неё предмет политических интриг! Она слишком много о себе думает!

— Тем не менее, — продолжал Эллик, — Если ты убьёшь её, то спровоцируешь восстание женщин. Её последователи обещали устроить шквал отравлений, детоубийств, абортов, поджогов и откровенного неподчинения. Я читал все свитки, и в каждом из них были обешания множества женщин, написанные их рукой. Женщины всей столицы прочли это, и подписали внизу свои обеты, в которых обещают отомстить за неё, так как она умрёт во имя их. Я думаю, что они растравливают друг друга, соревнуясь в принесении обетов верности и безжалостности, если она все-таки умрёт.

— Это невыносимо! — закричал Герцог и зашелся в приступе кашля. Эллик налил ему ещё вина, держа стакан у губ Герцога, чтоб тот смог пить. Зубы стучали по стеклу, проливая вино на грудь. Это было невыносимо, все это. Он взял стакан и дал Эллику знак отпустить его. Глотнул, закашлялся, потом попытался успокоить своё дыхание, чтобы не захлебнуться. Спустя некоторое время, когда он смог заговорить снова, задал вопрос:

— А у тебя есть другое средство остановить такую ведьму, как Чассим?

— Отдай её мне, — мягко попросил Эллик.

— ты сам хочешь её убить?

Эллик улыбнулся:

— Не сразу. Сначала я женюсь на ней.