Город и его ненадежные стены

Когда дверь за ней закрылась, лицо мальчика, казалось, напряглось еще сильнее, будто давление воздуха вокруг него возросло. Вероятно, он чувствовал себя в большей безопасности, когда Соэда была рядом. Он не привык оставаться со мной наедине. Но по какой-то неизвестной мне причине ему было необходимо со мной пообщаться. Поэтому он и взял на себя смелость прийти сюда.

- Садись, - сказал я.

Мальчик не отреагировал.

- Садись сюда, - повторил я, указывая на стул перед столом.

Он ненадолго задумался, а затем осторожно, как боязливый кот, подошел к столу, но не сел, а лишь окинул взглядом указанный стул и остался стоять возле стола с прямой спиной и вздернутым подбородком. Возможно, стул ему не понравился. Или это был признак того, что он недостаточно мне доверяет. В любом случае, если ему было удобнее стоять, то пусть стоит. Мне было все равно. Не говоря ни слова, мальчик стоял и смотрел на конверт на столе. Конверт с нарисованной им картой. То, что он лежал там, казалось, привлекло внимание мальчика. Его лицо ничего не выражало, как будто на нем была тонкая маска, скрывавшая мысли. Я на время замолчал, чтобы дать ему немного успокоиться. Кроме того, Соэда должна была принести чай и кексы. Если мы и сможем поговорить, то только после того, как она это сделает. Обычно чай приносила не Соэда, а одна из помощниц, но на этот раз следовало ожидать, что она сама принесет чай и кексы, потому что все, что касалось мальчика, было для нее очень важным.

Как я и думал, через пару минут в кабинет вошла Соэда с круглым подносом. На нем были две чашки с черным чаем, маленькая сахарница, ломтики лимона и две тарелки с черничными кексами. Чашки, тарелки и сахарница были частью красивого старомодного сервиза. Ложки и вилки были сделаны из серебра и имели благородный изысканный блеск. Я предположил, что все это - предметы из личной коллекции семьи Коясу. В любом случае, в библиотеке я такой посуды раньше не видел. Скорее всего, она использовалась только для особых гостей. Соэда поставила чашки, тарелки и сахарницу на стол, и это создало элегантную и приятную атмосферу. Черничные кексы из кофейни на вокзале, поданные на красиво разукрашенной тарелке с серебряными вилками, выглядели будто изысканные пирожные. Натюрморт отлично дополнили бы сложенные треугольником белые льняные салфетки, и ваза с красной розой, но, наверное, я требовал слишком многого.

- Это так мило с вашей стороны, - поблагодарил я Соэду.

Она ничего не ответила и вышла из кабинета, лишь слегка кивнув. Мы с мальчиком снова остались одни.

За все время он не произнес ни слова. Когда Соэда приходила и уходила, он даже не смотрел на нее. Не заметил ни чая, ни черничных кексов, ни изысканной посуды и столовых приборов. Просто смотрел на конверт пронзительным взглядом, не отрывая от него глаз ни на секунду. И, казалось, непрерывно о чем-то размышлял.

Я взял чашку и сделал глоток. Чай был нужной температуры и крепости. Конечно, до чая Коясу он не дотягивал, но все же уступал ему не слишком сильно. Вероятно, Соэда старалась повторять все действия своего бывшего начальника при заваривании чая с максимальной точностью. Она вообще была очень внимательной и дотошной женщиной.

Внезапно я задумался о том, каким человеком может быть муж такой женщины. Я его не знал, и она почти ничего о нем не рассказывала. У меня в голове вообще не было его образа. Все, что я знал о господине Соэда, это то, что он был из префектуры Фукусима (но родился не здесь) и что около десяти лет назад стал учителем в местной начальной школе. И еще - что он был классным руководителем мальчика. Будет ли у меня когда-нибудь возможность встретиться с ним и поговорить?

В какой-то момент напряжение на лице мальчика, казалось, немного ослабло. Он все еще был взволнован, но уже не так сильно, как раньше.

Наконец он оторвался от конверта и сосредоточился на чае и кексах, стоявших на красиво накрытом столе.

- Это черничные кексы, - сказал я, - Они очень вкусные, попробуй.

Накануне он полностью проигнорировал мое предложение, но на этот раз выпечка, его, похоже, заинтересовала. Он долго смотрел на кексы острым взглядом, каким Поль Сезанн мог бы смотреть на яблоко в миске.

Я видел, как рот мальчика слегка шевелился, будто он составлял маленькие слова, а затем стирал их. Но звука не было. Возможно, он впервые в жизни увидел черничный кекс и теперь искал в своем мозгу информацию о нем. А была ли там какая-нибудь информация о черничных кексах? Об этом я не имел ни малейшего понятия. С мальчиком вообще очень много было непонятно. Я вилкой разделил кекс пополам, потом еще раз пополам и съел одну четвертинку.

- Очень вкусный, - сказал я, - Ешь его скорее, пока он теплый, так вкуснее.

Мальчик смотрел, как я ем кекс. Тем же взглядом, каким он смотрел, как кошка кормила своих котят. Затем протянул руку, взял кекс с тарелки и принялся его жевать. Стоя. Естественно, на пол посыпались крошки, но мальчика это, похоже, не беспокоило. Мне тоже было все равно. Просто потом придется немного подмести.