Город и его ненадежные стены

Он справился с кексом за три укуса, громко чавкая и причмокивая. Весь рот был измазан черникой. Но это его, кажется, тоже не беспокоило.

Может быть, своим поведением он пытался бросить мне вызов? Эта мысль пришла ко мне внезапно. От Соэды я знал, что мальчик рос в очень приличной семье. У него должно было быть неплохое воспитание. Возможно, он специально так себя вел, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Бросал мяч на мою половину поля. Или он просто не понимал, что такое хорошие манеры? Или не видел необходимости им следовать?

Я решил не обращать на его поведение внимания. Сам факт того, что мальчик проявил интерес к черничным кексам, взял один из них и съел, стал значительным шагом вперед в наших отношениях.

Я положил в рот еще четвертинку кекса и прожевал. Потом вытер рот салфеткой и сделал глоток чая. Мальчик тоже потянулся за чашкой - ни сахара, ни лимона он не взял - и с хлюпаньем отпил из нее. Какое неуважение к такому прекрасному сервизу! Я с трудом сохранил бесстрастное выражение лица.

- Вкусные кексы, правда? - спросил я.

Он ничего не ответил. Только ловко слизал черничный сок с губ, как это обычно делают кошки после еды.

- Я купил их вчера в кафе, - продолжал я, - а госпожа Соэда разогрела их для нас в микроволновке. Чернику привозят с ближайшей фермы, а кексы пекут в местной пекарне. Так что все абсолютно свежее.

Конечно же, мальчик ничего не сказал. Он просто смотрел на свою пустую тарелку, будто одинокий матрос, стоящий на палубе и наблюдающий, как солнце опускается за горизонт.

Я взял тарелку с остававшейся на ней половинкой кекса и протянул ему.

- Бери, если хочешь.

Мальчик секунд двадцать смотрел на тарелку, затем протянул руку и схватил ее. Немного подумав, на этот раз он не стал пихать кекс в рот целиком, а вилкой разделил его на кусочки и аккуратно съел над тарелкой. А когда закончил, вытащил из кармана салфетку и вытер рот.

Я не мог сказать, сделал ли он так, понаблюдав за мной или же просто решил больше меня не провоцировать. Затем он поставил пустую тарелку обратно на стол и выпил чай, даже ни разу не хлюпнув. Мяч снова вернулся на мою половину поля. По крайней мере, мне так показалось.

Когда кексы были съедены, а чай выпит, я поставил тарелки, чашки и сахарницу на поднос и убрал его со стола. Теперь там оставался только конверт с картой. Примерно на том же месте, где обычно лежал темно-синий берет Коясу. Я оглядел комнату в слабой надежде, что и он сам может быть где-то здесь. Но в комнате были только мальчик, на котором сегодня не было толстовки с желтой подводной лодкой, и я.

- Я изучил карту, которую ты нарисовал, - сказал я, вынул ее из конверта и положил на стол, - она более или менее точна. Я был впечатлен... даже, честно говоря, поражен. Я говорю «более или менее», потому что сам многого не помню. С этим уже ничего не поделаешь.

Мальчик посмотрел мне прямо в глаза. На его лице не было никаких эмоций, а взгляд оставался ничего не выражающим.

- Я жил в этом городе некоторое время. В городе, который ты нарисовал. Я работал там в библиотеке. Но в этой библиотеке не было ни одной книги. Ни единой. Вероятно, ее стоило бы называть «бывшей библиотекой». Моей работой было чтение «старых снов», которые хранились в архиве. Старые сны имели форму яиц. И были покрыты белой пылью. Они были примерно вот такого размера.

Я показал их размер руками. Мальчик внимательно посмотрел, но ничего не сказал. Он просто усвоил информацию.

- Я не знаю, как долго я там пробыл. Времена года менялись, но в этом городе они не были никак между собой связаны. Время там вообще не имело значения. Когда я там жил, я каждый день ходил в библиотеку читать старые сны. Я не знаю, сколько их прочитал. Да это и не важно, ведь снов было бесконечно много. Я работал только после захода солнца. Начинал читать вечером и заканчивал около полуночи. Точного времени не знаю, потому что в городе не было часов.

Мальчик рефлекторно глянул на свои часы, а затем снова посмотрел на меня. Время, похоже, тоже не имело для него большого значения.

- В течение дня я мог делать все, что хотел, но не мог выходить на улицу в солнечную погоду, потому что свет резал глаза. Чтобы стать читателем снов, мне пришлось сделать операцию на них. Ее проводит стражник при входе в город. Поэтому я не мог создать точную карту. Кроме того, кирпичная стена, окружавшая город, каждый день немного меняла свою форму, словно пытаясь меня обмануть. Это одна из причин, почему я так и не составил подробной карты. Стена построена из плотно подогнанных друг к другу кирпичей. Она очень высокая и, кажется, была возведена очень давно, но на ней нет никаких повреждений или разрушений. Она невероятно прочна. Никто не может пересечь ее, чтобы выйти наружу, и никто не может пройти через нее, чтобы попасть в город.

Мальчик вытащил из кармана небольшой блокнот и трехцветную шариковую ручку. Это был обычный продолговатый блокнот на спирали. Он быстро что-то написал в нем и передал мне. Я взял блокнот и взглянул на страницу. Там было одно короткое предложение.

ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ ЧУМУ