Город и его ненадежные стены

По утрам все было засыпано снегом, и он приятно хрустел под подошвами моих новых ботинок. Как будто я шел по рассыпанным на полу леденцам. Иногда перед работой я бесцельно бродил по берегу реки только для того, чтобы послушать этот хруст. Из моего рта валил густой белый пар, а резкий утренний холод ощущался на коже уколами бесчисленных игл.

Такие холода были мне непривычны, но в то же время нравились. Они давали ощущение свежести, будто я попал в какой-то новый мир. Мир, устроенный совершенно иначе. В любом случае, мой жизненный путь определенно поменял направление. И куда в итоге приведет этот путь, было совершенно непонятно.

День только начинался, и берег был покрыт девственно чистым снегом, на который еще никто не ступал. Снег был не очень глубоким, но укрывал все вокруг - и землю, и раскидистые ветви вечнозеленых деревьев.

Ветер, спускавшийся с гор, свистел и выл в перелеске за рекой, предвещая еще более суровую погоду. Этот пейзаж наполнил мое сердце тревожной тоской и легкой грустью.

Снег был твердый и сухой. Когда снежинки падали на мою ладонь, то подолгу не таяли, в то время как тучи, казалось, постепенно теряли свою силу, путешествуя с севера через множество высоких гор. Твердый сухой снег был везде. Он напоминал мне сахарную пудру на рождественском торте. (Когда я в последний раз ел рождественский торт?)

Плотное пальто, теплый свитер, шерстяная шапка, кашемировый шарф и толстые перчатки стали неотъемлемой частью моего повседневного одеяния. И каждый раз, приходя в библиотеку, я растапливал печь. Это занимало некоторое время, но как только огонь разгорался, комнату наполняло приятное тепло. И я постепенно снимал с себя лишнюю одежду. Сначала перчатки, потом шарф и пальто и, наконец, свитер. Днем я ходил в одной рубашке с длинными рукавами.

В городе за стеной ты всегда заранее разжигала для меня печь. Когда я вечером приходил в библиотеку, там уже было тепло, а большой котелок приятно дымился. Но здесь мне приходилось делать все самому. Когда я входил с утра в свою «берлогу», там было нестерпимо холодно.

Я садился перед печью, поджигал спичкой скомканный газетный лист, от него разгорался хворост и только потом - толстые поленья. Иногда с первого раза ничего не получалось, и мне приходилось начинать все сначала. Это был торжественный, почти ритуальный процесс, который люди практиковали с древних времен. (Только в древние времена не было ни спичек, ни газет.)

Когда огонь хорошенько разгорался и печь прогревалась, я ставил на нее чайник с водой. Он быстро закипал, и я заваривал черный чай в маленьком заварочном чайнике, доставшемся мне в наследство от Коясу. Потом садился за стол и, потягивая чай, думал о городе за стеной и девушке из библиотеки. Я ничего не мог с этим поделать. На эти воспоминания я тратил полчаса каждое зимнее утро. Мое сознание бесцельно блуждало между двумя мирами.

Но затем я брал себя в руки, делал несколько глубоких вдохов и фиксировал свое сознание в этом мире, будто приковывая его к реальности железной цепью. И приступал к работе. Я больше не читаю старые сны. Здесь мне приходилось заниматься обычной бумажной работой. Я просматривал входящие документы, делал соответствующие записи, проверял ежедневные доходы и расходы и составлял списки всего необходимого для работы библиотеки.

А тем временем комнату заполнял сладкий аромат старых яблонь.

Было уже около десяти вечера, когда Коясу позвонил мне домой. Мой телефон никогда не звонил так поздно с тех самых пор, как я переехал сюда, да и вообще Коясу редко звонил мне домой (точно не уверен, но, возможно, это был первый раз).

Я сидел в старом кресле (которое сам Коясу где-то и нашел для меня) и перечитывал «Воспитание чувств» Флобера при свете настольной лампы. Старомодный шрифт утомлял глаза, и я уже подумывал о том, чтобы пойти спать - в общем, это был ничем не примечательный вечер.

- Здравствуйте, - сказал Коясу, - Извините за поздний звонок. Вы еще не спите?

- Нет, - ответил я.

- У меня к вам срочное дело. Могу ли я попросить вас прийти в библиотеку прямо сейчас?

- Сейчас? - Я взглянул на будильник рядом с моей кроватью. Десять минут одиннадцатого. Я вспомнил о часах без стрелок на руке у Коясу. Знал ли он вообще, сколько сейчас времени?

- Я понимаю, что уже поздно, почти одиннадцать, - сказал Коясу, будто прочитав мои мысли, - Но это действительно очень важно.

- И мы не можем обсудить этот вопрос по телефону?

- Нет, по телефону обсудить не получится. Телефонам вообще не стоит особо доверять.

- Понятно, - сказал я, еще раз взглянув на часы в изголовье кровати, просто чтобы убедиться, что они еще ходят. И они ходили. В глубокой тишине было слышно тихое тиканье.

- Хорошо, - сказал я, - Где вы будете меня ждать, господин Коясу?

- В подвале. В вашем кабинете с печью. Я уже хорошенько ее натопил. Договорились?

- Договорились. Я приду через полчаса.

- Прекрасно. Я буду вас ждать.