Город и его ненадежные стены

В комнату никто не заходил. Я был здесь в своем собственном мире. Время от времени вставал, подбрасывал дров, регулировал подачу воздуха в печь, чтобы пламя не было слишком жарким, или подходил к крану и наполнял чайник. Я старался не думать о городе и его библиотеке. Эти мысли были опасны, потому что могли внезапно увлечь меня далеко в нереальные миры. Не успевал я опомниться, как уже бесцельно бродил по лабиринту своих мыслей, закрыв глаза и положив голову на стол (карандаш будто сам выскальзывал из моей руки). Почему я здесь, а не там...?

«Так или иначе, здесь - твое рабочее место», - раз за разом говорил я себе. Здесь у меня есть социальная ответственность как директора библиотеки. Я не мог пренебречь этой ответственностью и укрыться в личном, иллюзорном мире. И все же, даже не осознавая этого, я постоянно возвращался в город за стеной. В мир, где золотистые звери бродили по улицам, стуча копытами, на полках громоздились пыльные старые сны, ветви ив колыхались на ветру, а башенные часы без стрелок смотрели на рыночную площадь. Конечно, это был просто мой разум, переносившийся туда. Или мое сознание. Моё настоящее тело всегда оставалось в этом мире. Наверное.

Однажды утром я вылез из своей берлоги и подошел к стойке Соэды, чтобы обсудить с ней некоторые административные вопросы.

Она не спросила, удобен ли мой новый кабинет и достаточно ли там тепло. Ограничилась передачей необходимой информации в своей обычной беспристрастной манере. Конечно, в библиотеке должна соблюдаться тишина, и мы никогда не вели там отвлеченных разговоров. В этом не было ничего необычного, но в тот день у меня сложилось впечатление, что Соэда намеренно избегала темы моего переезда. Я заметил в ее голосе легкое напряжение, которого обычно там не было. Но понятия не имел, в чем его причина и что оно означает.

На третий день после моего переезда, Коясу посетил меня в моем новом кабинете. Как обычно, он был в шерстяной юбке до колен насыщенного бордового цвета, колготках и сером шарфе. И, конечно же, в темно-синем берете. Его куртка была сделана из плотного твида, и он, как всегда, выглядел очень опрятно в своей одежде. Пальто у него с собой не было. Наверное, он оставил его в коридоре.

Коясу поприветствовал меня своей обычной улыбкой и встал прямо перед печью, где, не снимая берета, некоторое время грел руки, как будто это тоже было частью важного ритуала. Наконец он повернулся ко мне.

- Ну как, вам здесь комфортно?

- Да, здесь хорошо. Тепло и очень тихо.

Коясу несколько раз кивнул в знак согласия.

- Огонь в печи действительно очень приятный. Он согревает тело и душу до самых глубин.

- Вы правы. Он согревает тело и душу до самых глубин, - согласился я.

- И запах яблок тоже чудесен, не правда ли? Ах, какой запах!

Я снова с ним согласился. Как только разгорались дрова, запах яблок сразу же заполнял комнату. Но как бы он ни был приятен, для меня этот запах таил в себе опасность, поскольку незаметно заманивал меня в иллюзию. Он создавал атмосферу, которая увлекала мои мысли в нереальный мир.

Я вспомнил яблоневый сад за городской стеной. Стражник собирал яблоки и раздавал их жителям, потому что никому больше не разрешалось выходить за ворота. А девушка из библиотеки пекла из этих яблок пирог. Я до сих пор помню его вкус. Он был достаточно сладким, но при этом с легкой кислинкой.

- Мы перепробовали все виды дров, но лучше всего походит древесина старых яблонь. Ее легко разжечь, а дым имеет чудесный аромат. Хорошо, что у нас ее много.

- Действительно, - согласился я.

Погревшись у печи, Коясу сел на стул напротив меня, перед моим столом. Его шаги были почти бесшумными, и когда я присмотрелся, то заметил, что на ногах у него были белые кроссовки.

Мне показалось немного странным, что Коясу носил обувь на такой тонкой подошве, хотя на улице была зима. Большинство людей уже надевали зимние ботинки на толстой подошве со стелькой. Но применять критерии здравого смысла к поведению Коясу было в любом случае бессмысленно. Мы как обычно обсуждали работу библиотеки. Его рассуждения при этом всегда были очень точными и конкретными. Это был пожилой джентльмен с немного странными - или, лучше сказать, необычными - привычками, но, когда дело касалось библиотеки, он становился предельно объективен. В такие моменты менялся даже взгляд Коясу - его глаза сразу загорались. Становилось очевидно, что он любил библиотеку больше всего на свете.

Коясу снял куртку и повесил ее на спинку стула. Потом, как обычно аккуратно он положил свой шарф и берет на (теперь уже другой) стол, и сложил руки на груди. Сидеть вот так с Коясу в маленькой подвальной комнате и разговаривать казалось мне самой естественной вещью на свете.

Но вдруг я кое-что заметил. У часов, которые он носил, не было стрелок.