Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь

Лишь недавно ученые смогли объяснить связь воспоминаний с местом. С точки зрения нейрофизиологии, автобиографические разновидности воспоминаний консолидируются, или готовятся для долговременного хранения, в части мозга, называемой гиппокампом, и прилегающей парагиппокамповой области. В сотрудничестве с другими областями мозга эти части мозга помогают нам ориентироваться в пространстве. Формируя такие воспоминания, наш мозг может использовать не только ту же общую область, которая позволяет нам идентифицировать место, но и те же самые нервные клетки – клетки места. Нейроны места помогают нам идентифицировать место и консолидировать долговременную память. Так, важный разговор, произошедший у вас с матерью по поводу человека, за которого вы хотели выйти замуж, или с вашим боссом по поводу продвижения по службе, мнемонически кодируется совместно с информацией о месте, где он происходил, – вы сидели в доме ваших родителей, на лестнице в передней; на кушетке вашего босса, напротив ее стола. Эта связанная с местом природа долговременной памяти может, в частности, помочь объяснить то, почему люди не сохраняют долговременных воспоминаний до трехлетнего возраста: только тогда формируются стратегии нашего ориентирования в пространстве.

Это, таким образом, еще один поразительный факт о человеческом познании, который существенно проясняет то, как люди воспринимают физический мир: мы не можем воскресить память о нашем прошлом, не представив по крайней мере некоторые детали места, в котором происходило вспоминаемое событие, – если не сознательно, то хотя бы неосознанно. Из этого следует, что связанные с местом впечатления образуют саму основу самоощущения и самоидентификации. Строительная среда является фундаментом, на котором строятся наше прошлое, настоящее и будущее «я».

Этот процесс, с помощью которого мы восстанавливаем наше автобиографическое воспоминание, предполагает также, что сенсорные составляющие, которые мы ассоциируем с этим воспоминанием, сильно повлияют на значение, которое мы придаем нашему новому окружению. Подыскивая новое место жительства, мы можем выбрать квартиру, где нам случится увидеть на полу квадрат солнечного света, потому что он пробудит воспоминание – со всеми сопутствующими ему ощущениями и впечатлениями – о сооружении крепости с вашим братом, когда свет позднего дня падал в окно под тем же углом. Эта бесценная картинка из прошлого наряду с чувством близости, которое вы испытывали, трудясь рядом с родным человеком, повлияет на ваше впечатление от нового места. И всякий раз, когда мы снова оживляем это воспоминание, мы усиливаем ассоциации между местом и событием, глубже впечатывая их в мозг, связывая существующее воспоминание с новыми внутренними и внешними стимулами. Таким образом наши впечатления, а затем воспоминания об этих впечатлениях, неизбежно и основательно запечатлеваются в средах.

Что означает это новое объяснение автобиографической памяти? Сказать, что строительная среда – это мы, будет всего лишь легким преувеличением. И разумеется, совсем не преувеличение – то, что строительное окружение определяет, кем мы являемся и как существуем в мире физически, социально и когнитивно, а также как мы строим и перестраиваем свою самоидентификацию. Пример из моей собственной жизни демонстрирует это. Большую часть своих первых четырнадцати лет я жила с родными в Принстоне, Нью-Джерси, на сонной улочке из построенных по авторским проектам домов, очень продуманно размещенных на засаженных деревьями участках в один акр с богатым ландшафтом. Мартин Л. Бек, профессор Школы архитектуры Принстонского университета, спроектировал наш дом, находясь под влиянием представления Фрэнка Ллойда Райта о современном доме как о территории мирного, спокойного приюта. Наша семейная резиденция, хотя и маленькая по вечно растущим пригородным меркам, была нежно любимым убежищем. Деревья, укрывавшие фасад, лишь время от времени позволяли увидеть переднюю лужайку и улицу с въездными воротами, глубоко погруженными в тень. Но с обратной, задней стороны дома панорама утопала в зелени. Сдвижные стеклянные панели от пола до потолка выходили на большой, полностью изолированный двор, из которого не было видно ни одного дома. Каждый из членов моей семьи ценил особое удовольствие от жизни в этом идиллическом окружении, скрытом от глаз соседей цветущими кизиловыми деревьями и магнолиями, форсайтиями и цветочными клумбами, которое в то же время находилось на расстоянии короткой неспешной прогулки от университета и от главной торговой улицы Принстона. Внутри обшитые деревянными панелями интерьеры дома испускали мягкое оранжевато-коричневое сияние, свободно расположенные пространства окружали центральное ядро с камином и лестницей, оставляя укромные уголки, где можно было посидеть, почитать или поиграть. Даже сидя в задумчивом одиночестве, мы всегда знали, где в доме находятся другие члены семьи.