Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь

Нагляднее иллюстрируют наше внутренее – и по преимуществу неосознаваемое – восприятие своих тел – точнее, схем наших тел – другие художественные изображения: смешных созданий, знакомых когнитологам и называемых гомункулами, т. е. «маленькими человечками». Гомункулы – не более чем топографическое представление двух смежных центральных участков нашего мозга, обрабатывающих сигналы от раздражителей, – моторной коры (справа) и двигательной коры. В сочетании сенсорный гомункул, отображающий наши сенсорные способности, и моторный гомункул, который отображает наши двигательные возможности, в трех измерениях отражают реальное место, которое наш мозг отводит для обработки сигналов, поступающих от разных частей нашего тела и о них. Строже говоря, гомункул – схематическое изображение поверхностей всего нашего тела и сенсорных способностей, как они представлены в постцентральной извилине правого полушария мозга.

Если мы сравним голову моторного гомункула, например, с той, что расположена на наших плечах, мы сразу же увидим, что пропорции первой чудовищно искажены. Моторный гомункул предстает перед нами с сильно выступающими вперед глазами и носом, гротескно увеличенными руками и ртом, который во много раз больше, чем ступни, – и все это забавно контрастирует с карикатурно щуплым торсом и ножками-спичками. (Сенсорный гомункул снабжен также ушами и гениталиями.) Именно так наш мозг воспринимает относительную значимость разных частей нашего тела в пространстве. Так, находясь в стандартно пропорциональных, как у Адама и Евы, телах, мы по преимуществу проводим наши дни как когнитивные гомункулы, уделяя гораздо больше внимания информации, поступающей от самых крупных с точки зрения сенсорики частей тела. Они содержат бóльшую концентрацию нервных окончаний. Наши глаза и уши дают мозгу значительно больше информации, чем наши голени. Наша восприимчивость к раздражителям из мест, изображенных большими у гомункулов, настолько остра, что малые места по сравнению с ней кажутся бесчувственными бревнами, – вот почему порез бумагой, болезненный для пальца, остался бы почти не замеченным для бедра.

То, что мы появляемся на свет в оболочке Адама и Евы, дает один тип информации о человеческом восприятии: она говорит о нашем восприятии других людей и ментальных схемах, которые мы строим исходя из наших воплощенных «я», видимых или воображаемых с аллоцентрической (посторонней нам) точки зрения. Более полное представление требует, чтобы мы приняли во внимание и эгоцентрическую (изнутри себя) точку зрения, ментальные схемы, которые мы внутренне формируем в процессе повседневной жизни, когда стоим, ходим, двигаемся и спим в своих телах. Наш мозг не ограничивается аллоцентрической и эгоцентрической схемами нашего самопредставления. Третья, четвертая, пятая и шестая схемы порождаются нашим восприятием собственных тел в зависимости от того, на что направлено наше внимание, какие навыки мы развиваем и что мы делаем в любой момент. Схема тела танцора отличается от таковой у таксиста или футболиста. Схема моего собственного тела одна, когда я поднимаюсь по лестнице, сгибая колени, с которыми дожила до средних лет, и совсем другая – когда я поглощена слушанием своей любимой оперы «Сатьяграха» Филипа Гласса. И обе они отличаются от той, которая формируется, когда я вдеваю нитку в иголку, чтобы пришить пуговицу к свитеру моей дочери, или решаю налоговую математическую задачку в уме. Эти перечисленные, начиная с третьей схемы – основанные на умениях, ориентированные на задачу, специализированные тела, – отражают, как видит нас наш мозг, когда мы заняты разнообразной деятельностью.