Город, которым мы стали

– Читала, но немного, – отвечает она. Ей никогда особо не нравились научная фантастика и фэнтези, разве что любовное – она любит хихикать над историями об инопланетянах с большими синими пенисами. Однако один из старших библиотекарей, большой поклонник Лавкрафта, все время настаивал, чтобы она что-нибудь прочла, и Айлин наконец сдалась. – То есть «Тень над Иннсмутом» показалась мне бессвязной, но я понимаю, почему люди снимают кино о чудовищах. Его рассказы я тоже пробовала читать. – Те оказались еще более бессвязными. Однако в одном рассказе действие происходило в Нью-Йорке, в Ред-Хуке, где находится «Икеа», и там звучали те же слова, какими отец описывает Бруклин: полный преступников, страшных иностранцев и банд преступников, состоящих из иностранцев. Тот рассказ ей понравился, по крайней мере, потому, что главный герой был ирландцем и боялся высоких зданий.

Голос Женщины стал мрачным.

– Лавкрафт был прав, Айлин. В городах и в их жителях есть нечто иное. По отдельности ваш вид – ничто. Микробы. Автотрофы. Но не забывай: однажды автотрофы уничтожили на этой планете почти всю жизнь.

– Подожди, что? – Да не может такого быть. Автотрофы? Водоросли? – Правда, что ли?

– Правда. Города – это заразная болезнь, которой подвержена жизнь на этих ветвях бытия. Посели в одном месте достаточно людей, позволь штаммам свободно меняться, дай им благоприятную среду для роста, и тогда ваш вид начинает сливаться в… общность. – Айлин слышит, как Женщину в Белом передергивает, как шуршит ее одежда. – Вы едите блюда других народов, изучаете новые кухни, сочетания специй, обмениваетесь новыми ингредиентами – и так становитесь сильнее. Вы носите одежду, модную у других, изучаете новые модели поведения, чтобы применить их в своей жизни, и благодаря этому становитесь сильнее. Один-единственный новый язык заражает вас совершенно иным образом мышления! Да что там, всего несколько тысяч лет назад вы еще считать не умели, а теперь понимаете квантовую природу Вселенной – и вы прошли бы этот путь еще быстрее, если бы не пытались все время уничтожить соседние культуры, из-за чего вам приходилось все начинать с нуля. Это просто чересчур.

Айлин хмурится.

– Что плохого в том, чтобы выучить новый язык? – В детстве она учила гэльский. Он труднопроизносимый и поблизости не было других носителей языка, с которыми она могла бы попрактиковаться, так что Айлин уже забыла почти все, что выучила, кроме нескольких красочных фраз и пары песен. Но она не может понять, почему учить его было плохо.

– Ничего. Я не осуждаю, а лишь описываю вашу природу. Но в ней заключается вся беда, потому что вы растете, а вместе с вами растут и ваши города. Вы меняете друг друга, город – людей, а люди – город. Затем ваши города начинают объединять множество вселенных – и как только происходит несколько таких проколов, вся конструкция бытия подкашивается.

Теперь Женщина в Белом подается вперед. Айлин видит на подголовнике пассажирского сиденья ее руку.

– В бесчисленных мирах гибнет бесчисленное множество людей, а вы даже не замечаете. Целые галактики оказываются раздавлены ужасными, холодными основами вашей реальности. Некоторые из ваших жертв знают об опасности и взывают к вам, но вы не слышите. Некоторые пытаются бороться с вами, убегают в ближайшие миры, надеясь найти там убежище, даже поклоняются вам, моля о милосердии, – но ни у одной из этих несчастных душ нет шанса спастись. Как ты считаешь, Айлин, это справедливо? Ты понимаешь, почему я должна вас остановить?

Как это ни ужасно, Айлин понимает. Если все это правда… Боже, как же ужасно. Вот только… она хмурится и чувствует себя немного виноватой за подобную мысль, но… разве это зло? Отчасти слова Женщины похожи на взгляды одной из библиотекарей, мисс Паппалардо – веганки, которая всегда твердит Айлин: «Бесчисленное множество живых существ были порабощены, чтобы ты могла добавлять в свой чай мед». Айлин же считала, что такие рассуждения неверны: пчелы производят больше меда, чем потребляют, а отношения между пчелами и людьми больше похожи на симбиоз, чем на рабство. Но Айлин продолжает добавлять в свой чай мед по совсем другой причине. Просто… Бога ради, это же всего лишь мед.

– Может быть, есть и другой способ, – вдруг произносит Айлин. Она вспоминает наклейку на бампере машины мисс Паппалардо. – Чтобы мы все… сосуществовали?

– Нет. Уже пытались. – Затем Женщина печально вздыхает. – Видишь ли, я знаю, что на самом деле вы не злые. В конце концов, меня создали для того, чтобы я помогла существам из моего мира понять вас, – и я понимаю вас лучше, чем когда-либо удастся понять им! Но понимание не всегда помогает.

Да-дум.