Город, которым мы стали

– Это что, шутка? Марш белых расистов? В Нью-Йорке? Почти в полночь? Чего они пытаются добиться? Они даже движению почти не помешают.

– Ну нам они мешают еще как, – бормочет Бронка, сворачивая на Вторую авеню. – Держу пари, полиция Нью-Йорка даже не собирается их разгонять. Или вообще арестует всякого, кто выйдет на встречный протест или кого эти парни вытащат из машин, чтобы избить.

– И все же – разъяренные белые мужчины вышли на марш, – с тревогой говорит Куинс. – Такое ничем хорошим никогда не заканчивается.

Это уж точно. И Бронка задумывается о том, насколько это нетипично для Нью-Йорка. Да, видит бог, в нем с лихвой хватает расистов; этот город можно во многом назвать особенным, но, увы, не в этом. Однако, как правило, те из них, кто живет здесь, не мешают жить другим, как и положено в любом крупном городе. Они ведь не хотят, чтобы их подкараулили и избили где-нибудь в метро.

– Как в Новом Орлеане, – бормочет Конг, так тихо, что Бронка его едва слышит.

– Что?

В зеркале заднего вида его каменное лицо становится еще жестче.

– Новый Орлеан погубило невезение, – говорит он. – Череда ужасных совпадений – государственные институты не справились с давлением, старая ненависть приняла новые формы, субкультуры выбрали неподходящий момент для радикальных перемен. Так я тогда думал.

И тут Бронка понимает, к чему он ведет.

– Думаешь, этот марш проспонсировал фонд СНЛ? Чтобы заставить нас поехать другой дорогой?

– Я понятия не имею. Но аватарам города, как правило, очень везет. События очень часто складываются в нашу пользу. Это часть наших способностей, то, как города помогают нам. Ваш город слаб. – Бронка видит в зеркале заднего вида, как он качает головой. – Или, возможно, что-то изо всех сил старается противодействовать его усилиям.

На это им нечего ответить. В полной тишине ужас ощущается куда острее.

По Второй авеню они едут через Испанский Гарлем. Рабочий район, поздний будний вечер; Бронка не удивляется, что улицы почти пусты. Открыты лишь магазины шаговой доступности, стражи Города-Который-Никогда-Не-Спит-И-Иногда-Хочет-Молока-В-Два-Часа-Ночи. Джентрификация района породила здесь бесчисленные кофейни. Последние несколько кварталов занимают сплошь инди-заведения, гордо рекламирующие свои пуроверы местной обжарки, все с разным декором и шрифтами вывесок. Затем Бронка и остальные натыкаются на доказательство того, что самобытному духу района пришел конец: они проезжают мимо «Старбакса» на углу. Наверное. Бронка не уверена, что это именно он. Потому что заведение настолько заросло белыми усиками и жесткими наростами, что она едва может разглядеть его вывеску или фасад.

Он похож на какое-то животное. Слои белых усиков перекрывают друг друга, движутся, придавая «Старбаксу» пегий, мохнатый вид и размывая его прямоугольную форму. Заведение расположилось в типичном для Нью-Йорка здании с торговыми помещениями на первом этаже и квартирами наверху. В жилой части на каждом этаже заметны несколько усиков, но нет ничего похожего на чудовище внизу.

И когда этот монстр внезапно покрывается рябью, как вода, и превращается в огромное нечеловеческое лицо с зияющей пастью…

Бронка резко сворачивает в сторону. Рефлекторно. На дороге не так много других машин, но два такси и «Убер» тут же начинают сигналить, потому что резкие виляния плохо сочетаются с манхэттенским скоростным движением. Когда «Старбакс» остается позади, Бронка смотрит на него в зеркало заднего вида, а Бруклин и Куинс оборачиваются.

– Что за черт, – говорит Куинс. Она часто дышит. Затем звонит ее телефон, и девушка берет трубку. Все снова слышат голос Айшварии, уже более спокойный, чем раньше, но все еще напряженный. Она что-то спрашивает. – Прости, я не могу сейчас говорить, – бормочет Куинс, а затем вешает трубку.

Конг что-то негромко произносит себе под нос по-китайски. Затем говорит:

– Вам нужно приготовить конструкт. Если придется сражаться…

– Твою!.. – кричит Бронка, и на этот раз ей приходится не просто вильнуть в сторону, но и выскочить на велосипедную дорожку – на правой стороне улицы другой «Старбакс», покрытый сверкающими белыми перьями, внезапно выпрыгивает на Вторую авеню. Прямо за ними. Примыкавшее к нему здание слегка кренится, но Бронка видит, что это происходит не в реальности: часть здания, его остов, осталась на месте, хотя в ином мире оно превратилось в чудовище и набросилось на них. Этот «Старбакс», должно быть, работает допоздна. Бронка видит сквозь шкуру чудища человеческие силуэты; они сидят в баре у окна, смотрят перед собой пустыми глазами и невозмутимо потягивают свои напитки, не замечая неуклюжего нападения твари.

А через два квартала Бронка видит еще одно здание, похожее на дикобраза, ощетинившегося гигантскими белыми шипами и приготовившегося к прыжку.