Город, которым мы стали

– Нет, ты всего лишь угрожаешь существованию бесконечного множества измерений и большему числу жизней, чем насчитывает твой вид, – огрызается Белая. Бронка хмурится, но затем Женщина вздыхает. – Впрочем, полагаю, винить тебя в этом нельзя. Мы все делаем то, что должны. Что ж, хорошо; уничтожить я тебя не могу… пока что. Мы встретимся вновь – и, возможно, при уже изменившихся обстоятельствах.

С этими словами Женщина в Белом едва заметно дергает головой. Росписи на стенах, уже превратившиеся в бесформенные завихрения блеклых цветов, исчезают, сворачиваются и уходят в ничто с такой же готовностью, с какой появились. Позади Бронки в последний раз раздается негромкое да-дум, а затем и оно сменяется тишиной. Ей хочется сглотнуть, дать облегчение пересохшему от ужаса горлу, но сейчас важно не показывать слабость. Она – Бронкс. А Бронкс не отступает.

Женщина в Белом склоняет голову. С уважением.

– Мои прислужники тебя больше не побеспокоят, – говорит она, – но лишь до тех пор, пока все маски не будут сорваны, конечно же.

– Конечно же, – с кривой усмешкой отвечает Бронка. Прислужники. Все это похоже на дурацкую комедию. Она подбородком указывает на Альтернативщиков, даже не удостаивая их взглядом. – А эти?

Женщина мельком бросает на них взгляд. Бронке кажется, что она искренне удивилась вопросу.

– Эти части мне больше не нужны. Поглоти их или найди им другое применение. Как тебе будет угодно. Они очень податливые.

Затем Женщина поворачивается и, не говоря больше ни слова, делает шаг вперед. Она словно вошла в дыру в воздухе, которую Бронка не видит. Сначала исчезает ее передняя часть, затем она поднимает оставшуюся сзади ногу и пропадает из виду целиком.

Бронка осторожно приближается. Но когда она подходит и проводит рукой по воздуху, то находит лишь пустоту. Если там и был проход, он уже закрылся. Выдыхая, Бронка выпрямляется, поворачивается к Альтернативщикам – и видит прямо за грудой тел Венецу, которая таращится на нее выпученными, потрясенными глазами.

Бронка окидывает взглядом свою протеже, уперев руки в боки.

– Ты в порядке? – спрашивает она. Судя по выражению лица Венецы, та увидела хотя бы часть этого столкновения. У нее наверняка будут вопросы.

– Ну, я, конечно, при виде чего-то ужасного и непостижимого не начну исходить пеной у рта, – говорит Венеца. Ее голос звучит беззаботно, но тем не менее в нем слышится дрожь. – Я же из Джерси.

Бронка заходится кашляющим смехом.

– Кажется, я говорила тебе тика́ть, если увидишь что-то странное.

– Я увидела этих козлов. – Венеца кивает на Альтернативщиков; она переняла эту ленапскую привычку у Бронки. Один Альтернативщик лежит лицом вниз, и Бронка не видит признаков того, что он дышит. Она очень надеется, что он не умер. Двое других лежат почти что в обнимку: кто-то навалился на Шкета, который, все еще оставаясь в сознании, свернулся калачиком и стонет, закрыв лицо руками. Было бы мило, не будь они расистами, сексистами, гомофобами и придурками. – Вот и пришла, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. А потом увидела… – Она запинается. Быстро переводит взгляд к стене позади Бронки. Туда, где скрывался да-дум.

– Вот тогда и было самое время уйти.

– Да я и думать-то не могла. – Венеца качает головой и на секунду надавливает основанием ладоней на глаза. Бронка напрягается, но Венеца, к счастью, не пытается их себе вырвать. А полученные знания предупреждают, что такое может произойти. – Чтоб их, мне еще несколько ночей будут сниться кошмары. Так вот кто охотится на тебя? То есть на самом деле? Просто действует через esses resíduos de pele[24]? Это та сучка, Белая?

Бронка старается, искренне старается порой подавать пример правильного поведения. Иногда. Ну ладно, нечасто.

– Не стоит употреблять слово «сука», говоря о женщине в уничижительном…

– Я говорю о нечеловеческой неженщине. Так что я все-таки видела? Межпространственный шантаж или что-то в этом духе? – Голос Венецы уже не просто дрожит, а скачет. И она сама трясется, вытирая руками слезы с закрытых глаз. Бронка вздыхает и подходит к ней. – Монстр с щупальцами по имени Скиппи подсылает своих маленьких, ушибленных на всю голову ксенофобов, чтобы те цеплялись к тебе в интернете? Это вот так теперь начинаются лавкрафтовские ужастики, да? Я просто… я не…

Бронка обнимает ее. Им обеим это нужно.

Затем они слышат шаги на лестнице, и кто-то из резидентов распахивает дверь. Это Елимма, скульптор по стеклу, та, что ушла от жестокого мужа. В руках у нее алюминиевая бейсбольная бита. Двое других резидентов – оба бездомные, лет двадцати, – неуверенно выглядывают из-за нее и смотрят на Бронку. Елимма видит распростертых на полу Альтернативщиков и как расстроена Венеца. Ее ноздри раздуваются. Бронка быстро мотает головой, хотя до конца и не понимает, что собирается сделать Елимма и что сама Бронка говорит ей не делать. Она надеется, что «Не Бей Их Битой» или, по крайней мере, «Не Сейчас».