Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране

Результаты борьбы с порнографией были неутешительными. Духовенство негодовало. Государство было озабочено. Вопрос обсуждался даже в парламенте. Были приняты поправки в закон, предусматривающие более жесткое наказание, в том числе и смертную казнь. Постоянно появлялись новые видео, и киберполиция была вынуждена предпринять решительные действия. Недавно всплыли частные видеозаписи сексуального содержания звезды сериалов Зары Амир Эбрахими, которые разошлись по всей стране; всего на черном рынке было продано более 100 000 копий компакт-дисков. Ситуация сложилась неловкая: актриса снялась в роли благочестивой героини в мыльной опере «Наргес» и стала символом добродетели и нравственной чистоты на государственном телевидении. Секс-видео знаменитости – не то, что хотелось бы видеть широковещательной компании Исламской республики ИРАН (IRIB). Эбрахими пришлось эмигрировать из страны.

Но даже угроза смертной казни не останавливала любителей разврата. Суды приговорили к казни двух человек за содержание порносайтов. Одному из них наказание сменили на пожизненное заключение – канадскому программисту иранского происхождения Саиду Малекпуру за «создание и модерирование сайтов взрослого содержания», а заодно и за оскорбление ислама.

Киберполиция часами рассматривала порнофильмы, пытаясь найти какие-нибудь зацепки, но опознать подозреваемых было почти непосильной задачей. Сотрудники просмотрели «Тегеранские ночи» несколько раз – видео походило на другие любительские съемки, но отличалось от них качеством исполнения.

Девушка со светлыми коротко стриженными волосами, в облегающем комбинезоне и с завязанной над пупком рубахой извивалась с грациозностью амазонки. Группа танцоров вкладывала друг другу в рот таблетки «экстази», двигаясь под поставленную диджеем долбежную композицию в стиле «хаус». На диване, перед стеклянным столиком с дорожками кокаина, сидели два известных актера. Дом принадлежал прославленной тусовщице, вернувшейся из эмиграции. Она занималась дизайном интерьеров и обставила свое жилье в готическом стиле: стрельчатые арки, красно-белые стены, тяжелые бархатные шторы и чугунные шестифутовые канделябры.

Лейла собиралась снять манто, как на Кайвана набросилась хозяйка дома.

– Чтобы ноги этой дженде в моем доме не было! Сколько раз я тебе говорила не приводить сюда девок?

Она затащила Кайвана на кухню. Лейла невозмутимо стояла в прихожей с платком на плечах, слегка удивившись тому, что ее назвали дженде. Сама она считала, что уже влилась в общество северного Тегерана, но, похоже, у хозяйки был натренированный взгляд. Кайван вернулся.

– Извини, детка. Я вызову тебе такси.

Так он впервые оставил ее одну.

– Ты говорил, что мы сегодня вместе пойдем на вечеринку.

– Знаю, но ты слышала. Хозяйка дома, ничего не поделаешь. Позову на следующей неделе.

– Вот ты засранец.

Тем же вечером Лейла решила уехать из Ирана и начать жизнь там, где ее никто не знал.

Лейла всегда считала, что единственная возможность пробиться наверх – это удачно выйти замуж, как сделала ее сестра. Порнофильмы принесли ей независимость, о которой она раньше и не мечтала, но этого было недостаточно. Она хотела мужа, любви и семьи, как у всех. Тусоваться с Кайваном, конечно, было весело, но она в нем ошиблась, и ее удивляла собственная наивность. Было же понятно с самого начала, что ему нравится трахаться с ней и даже нравится показываться в компании с ней, но никакой отпрыск из высшего общества не женится на шлюхе. Даже самые «продвинутые» парни, подражавшие всему западному, хотели жениться на девственнице – или, по крайней мере, на девушке из высшего класса, умевшей изображать из себя девственницу.

Париса пришла к тому же мнению и теперь работала проституткой в Дубае, где иранки ценились достаточно высоко (самыми дешевыми были китаянки и африканки). Теперь Париса зарабатывала почти тысячу долларов в час, а ведь она и наполовину не была такой шикарной, как Лейла.

В последнее время Лейла увлеклась доктором Фархангом Холакуи – знаменитостью из Лос-Анджелеса, радиоведущим со своей собственной программой. Пик его популярности прошел, но она до сих пор слушала его. Ему звонили в основном иранцы, живущие в Соединенных Штатах. Ни одна тема не считалась запретной, и он всегда спокойным и невозмутимым тоном давал различные разумные советы. По всей стране как домохозяйки, так и профессионалы загружали записи его программ или покупали компакт-диски на черном рынке. Он был современным, светским, настроенным против режима человеком, понимавшим психологические проблемы своих бывших соотечественников. Он рассуждал о циклах поведения, о контроле над собственной жизнью, о причинах и следствиях, об ответственности за свои поступки. Часто звонившие задавали вопрос: «Можно ли на самом деле изменить свою жизнь?», и он отвечал: «Конечно, это возможно; сначала нужно признать реальность, а потом понять, что будущее в ваших собственных руках».