Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране

Сегодняшняя тусовка была смешанной: несколько одиноких дев за тридцать, одна архитектор, другая поэтесса, прочие работали в издательствах. Международный художник болтал с уважаемым кинорежиссером. Серьезного вида доктора лет сорока с лишним окружала еще одна группка одиноких женщин. По профессии он был гастроэнтерологом, но втайне занимался зашиванием девственных плев, с помощью иглы и нити восстанавливая честь и перспективы на замужество. Осведомленные знакомые называли его Доктор Портной. Он возвращал девственность дочерям богатых базаари и бизнесменов; дочерям религиозных семейств и сонати, как богатых, так и бедных; среди его клиенток бывали и обычные представительницы рабочего класса. Восстановить девственность стоит от 200 000 туманов (около 60 долларов США) до 7 000 000 туманов (около 2 300 долларов), в зависимости от вашего положения и от того, кто выполняет операцию и в каком районе находится ваш специалист, но Доктор Портной, руководствуясь чувством справедливости, брал с бедных клиенток меньше. Было бы нечестно отказывать в помощи этим прекрасным созданиям только потому, что им случилось родиться не в том классе. Его собственный класс жил по другим правилам. По западным правилам. Он знал, что многие богатые парни мечтают о девственницах, но они никогда не принадлежали к настоящему высшему обществу. Ему и его знакомым нравилось совсем другое: опытные женщины, которые не просто лежат и раздвигают ноги в ожидании кольца на пальце. Доктор Портной развлекал собравшихся дам рассказами о «наборах девственности», которые он видел на базаре – капсула с красной жидкостью, которую нужно вставить во влагалище и которая должна разорваться под давлением. На самом деле доктор лгал – он не видел их на базаре, а услышал о них от одной своей клиентки, на чей взгляд фальшивая кровь была неубедительно яркого оттенка.

За столом беседа переходила от скандалов к искусству, от политики к работе, следуя знакомому ритму, точно по метроному. Один европейский бизнесмен оставил жену с четырьмя детьми ради женщины, которую все знали – лет сорока, с претензией на аристократические манеры и с рядом неудачных связей в придачу. Щедрые инъекции ботокса не смогли разгладить ее высокомерный лоб, как и вечно кривую недовольную улыбку, унаследованную от матери и регулярно используемую с ранней юности в надежде повысить свой статус. Эта ухмылка как бы подтверждала, что все вокруг действительно ниже ее по положению. На самом деле женщина преподавала французский язык отпрыскам из богатых семей и детям дипломатов и даже по-персидски говорила с легким, но подчеркнутым парижским акцентом. Одного женатого мужчину она меняла на другого в поиске обладателя заграничного паспорта. И, по всей видимости, наконец-то наткнулась на золотую жилу.

Были здесь и новые лица – полуэмигранты из Милана и Нью-Йорка, приехавшие в поисках произведений искусства и общения, а также возможности поговорить на родном языке и отведать хорошей пищи. В последнее время обратный поток приезжих увеличился – в основном это были дети эмигрантов с забавным иностранным акцентом и очаровательными ошибками. Они приезжали, чтобы найти мужа или жену или чтобы почувствовать себя акулами в маленьком пруду – всем ведь хочется хотя бы немного приобщиться к Западу с его экзотическим шиком и подчеркнутой учтивостью. Как только этим гостям удавалось распробовать вкус высшего общества – класса, к которому они и не мечтали принадлежать в своих новых странах, – многие не хотели возвращаться на Запад. Они просто создавали вокруг себя своеобразный кокон, отгораживаясь от настоящей Исламской республики. Точно так же, как однажды поступила Фарида и ее друзья.

– Какие новости из Нью-Йорка?

– Скучища! Сейчас там все помешаны на изобразительном искусстве. А для меня это ужасно не интересно. Ничего больше там не происходит, – ответила одна эффектная женщина, увлекавшаяся дизайном интерьеров и, как большинство из таких женщин, тратившая деньги своих друзей на изысканную мебель и переоцененную живопись. – Все одно и то же. И виноваты буржуа! – подвела она итог. – Ненавижу буржуа. Весь этот средний класс и в подметки не годится обычному англичанину из рабочего класса.

– А что насчет иранца из рабочего класса? – не удержалась Фарида. – Не романтического «честного гангстера», а настоящего, с юга Тегерана, с женой чадори и портретом Высшего руководителя на стене?

Может, в ней заговорила зависть? Зависть к этим выскочкам, хваставшимся своими международными связями? Или просто раздражение от снобов, воспринимающих бедняков просто как объект праздного любопытства?

– Вот именно, это гораздо лучше, чем бесконечный скучный средний класс!

Все рассмеялись. Кроме Фариды.

– Может, действительно есть что-то возбуждающее в том, что они считают нас аморальными шлюхами.