Читаем Город мастеров, или Сказка о двух горбунах полностью

Н а м е с т н и к. Пойдем посмотрим, Я верю только своим собственным глазам.

К л и к - К л я к. Там темно, ваша светлость, вы ничего не увидите. Но, если хотите, посмотрим. Только сначала одно слово. Нет, извините, два! Когда свадьба?

Н а м е с т н и к. Скоро, Мушерон, скоро! Послезавтра!

К л и к - К л я к (в восторге). Послезавтра! В самом деле, ваша светлость? А Вероника знает, что у нее послезавтра свадьба?

Н а м е с т н и к. Не беспокойся. Знает.

К л и к - К л я к. Ну, если так, ваша светлость идемте скорее к яме. дайте мне вашу руку. Сюда, за мной! (Внезапно останавливается.) Постойте!.. Где же эта яма? Пять шагов направо...

Н а м е с т н и к. Да ведь ты идешь налево!

К л и к - К л я к. Ах, да... (Идет в другую сторону.) И тут нет... Забыл...

Н а м е с т н и к. Но ведь ты же сам говорил, что слышал в яме хруст!..

К л и к - К л я к. Слышал. Вот только не помню, с какой стороны. Караколь - он хитрый, сидит себе и молчит. Он может так промолчать до самой смерти. Назло!.. Ну хоть бы охнул разок, хоть бы пошевелился, я бы его сразу и нашел! А так ей-ей не знаю, где эта чертова яма... Пять шагов... От туда сюда или отсюда туда? Хоть убейте, не помню!..

Наместник, ни слова не говоря, в гневе кидается на него. Клик-Кляк в ужасе отскакивает.

Стойте, стойте, ваша свет. Вспомнил! Вспомнил!.. Пять шагов от этого вяза!.. Идемте! Раз, два, три, четыре... Ах! Держите меня!.. (Падает в яму, увлекая за собой наместника.)

На полянку снова выбегает К а р а к о л ь. В руках у него несколько веток цветущего шиповника.

К а р а к о л ь. Что такое? Рычит кто-то... Кряхтит, стонет... да где же это? Не пойму. (Раздвигает кусты и замечает яму.) Ох, чуть было не оступился!.. Настоящая западня! Кто все и на какого зверя тут охотится? (Наклоняется к яме, прислушивается.) Никак медведь рычит? Он! Конечно, он! Ну, надо выручать старого приятеля. (Распутывает веревку, которой была стянута вязанка веток, перекидывает ее через толстый сук а спускает конец в яму.) Эх, бурый, бурый! Говорил же я тебе, что здесь на каждом шагу ловушка!.. Ну, вылезай!

Из ямы по веревке вылезает К л и к-К л я к.

Клик-Кляк!.. Вот уж этого я никак не ожидал! Ты-то как попал в яму?

К л и к - К л я к. Нечаянно

К а р а к о л ь. Что же ты сопел, как медведь?

К л и к - К л я к. Это не я, это сам медведь сопел, как медведь. Я думал, он меня съест...

К а р а к о л ь. Что ты! Разве медведь станет есть всякую дрянь! Но скажи мне на милость, как это ты очутился здесь, в лесу, да еще на рассвете?

К л и к - К л я к. На охоту пришел, вот и все.

К а р а к о л ь. Ну, а как же тебя угораздило попасть в яму?

К л и к - К л я к. Да я нашел твою сумку, куртку и поду мал, что это ты... того... в яму угодил.

К а р а к о л ь. И полез ко мне в гости? Спасибо.

К л и к - К л я к. Не стоит! Ну, прощай, Караколь! Я пойду в город.

К а р а к о л ь. В город? Зачем? Я думаю, там и без тебя прекрасно обойдутся. А ну-ка, полезай обратно!

К л и к - К л я к. Что ты, Караколь! Спятил? Ведь у меня послезавтра свадьба!

К а р а к о л ь. Вот потому-то тебе и лучше сидеть в яме, чем идти в город. Ну, полезай, полезай!.. (Токает его к яме.)

К л и к - К л я к (отбиваясь). Не полезу, горбун проклятый! Я тебя самого туда столкну!

Неожиданно из чащи появляется лев; он трясет гривой и грозно рычит.

Караколь! Караколь! Он разорвет меня!

К а р а к о л ь. А ты скорей полезай в яму, вот он тебя и не тронет.

К л и к - К л я к. Да ведь там медведь!

К а р а к о л ь. Медведя я вытащу.

К л и к - К л я к. Вытащишь? Нет, знаешь, Караколь, лучше отпусти меня домой!

К а р а к о л ь. Это на свадьбу-то?

К л и к - К л я к. Какая там свадьба! Клянусь жизнью, что я не женюсь на Веронике. да ты только подумай, разве мастер Фирен отдаст ее за меня?..

К а р а к о л ь. Но ведь ты же сам говорил, что намест н его заставит.

К л и к - К л я к. Мало ли что я говорил! да пропади он совсем, этот наместник!..

Н а м е с т н и к (из ямы). Мушерон!

К л и к - К л я к. Ох, я и забыл совсем!..

К а р а к о л ь. Кто это там, Клик-Кляк?

К л и к - К л я к. В яме-то? - Н-не знаю... Медведь, наверно...

К а р а к о л ь. Так это медведь тебя по имени зовет?

К л и к - К ля к. А что ж? Я его тоже по имени зову. Он меня "Мушерон", а я его "Медведь".

Н а м е с т н и к. Помолчи, Мушерон! Слушай, метельщик, я - Бистеколь, хранитель печати его светлости. Вытащи меня отсюда - ты не пожалеешь.

К а р а к о л ь. Это в самом деле хранитель печати, Клик-Кляк?

К л и к - К л я к. Ага... хранитель!..

К а р а к о л ь. А как же он сюда попал? Клик вместе. Наместник. Ну что же, Метельщик?.. Брось мне веревку! Я тебе хорошо заплачу.

К а р а к о л ь. Не надо, сударь. Храните свою печать в этой яме. Лучшего места для нее и при думать нельзя.

Н а м е с т н и к. Не смейся над герцогской печатью, метельщик! Она может послать человека на плаху, но она же может избавит тысячи людей от тюрьмы, от изгнания, даже от казни!

К а р а к о л ь. Даже от казни? Что и говорить - славная печать!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза