Город на холме

Господи, неужели я еще жива. Если так больно, наверное, еще жива. Страшно глаза открыть, страшно пошевелить чем-нибудь, ведь с этим придет понимание, что не могу. Так, тихонечко, тихонечко, сначала пальцами на руках и ногах. Теперь сами ноги, руки. Затекло, конечно, все, но работает. Не сломала спину или шею, уже хорошо. Но головой ударилась не слабо. Вон, крови натекло, волосы присохли к приборной доске. Интересно, сколько раз перевернулась эта тачка, катясь вниз на дно ущелья? Ни одного целого зеркала и окна, зато я вроде бы целая. А почему я, собственно, сижу на переднем сидении? И почему от меня так скверно пахнет? Ну как от алкоголика в очереди у пивного ларька, именно алкоголем, притом дешевым и крепким. Арслан, гнида ты этакая, чем ты меня напоил? А может не напоил, может, вколол? Точно, на левом предплечье след от неумело сделанного укола, и чешется, зараза. Буду теперь ходить с отметиной, как миледи. Если вообще буду ходить.

Я посмотрела на запястье. Исчезли дорогие изящные часики, привезенные отцом из Швейцарии. Интересно, чем еще Арслан поживился. И когда темнеет в этих горах? Со стоном я нагнулась под переднее пассажирское сидение и извлекла свою сумку. Паспорт на месте, кредитки на месте, из кошелька исчезли только наличные. Ладно, пусть подавится. У меня начала складываться интересная картина. Кому-то было надо, чтобы это выглядело, как авария. Вроде бы я пьяная села за руль, не справилась с управлением и упала в пропасть. Поэтому Арслан не тронул паспорт и кредитные карточки, чтобы не светиться. Для кого же этот спектакль? Для узбекской милиции? Для узбекских властей, которым надо изобразить какое-то подобие расследования в ответ на запрос израильского посольства? А Томка? Неужели она знала, что заманивает меня в смертельную ловушку? Нет. Она ни разу меня не предавала, хотя возможности были. Пока у меня нет доказательств, я не буду думать о ней плохо. А кстати, что у меня с телефоном? Ну да, если бы телефон работал, это было бы неправдоподбным везением. Арслан вынул батарейку и заменил уже севшей. И ведь не подкопаешься, сел мобильник у пьяной туристки, а она и не заметила. Кто-то явно задал ему алгоритм действий, сам бы он до такого не додумался.

Машина лежала на правом боку. Я изогнулась, высунула в разбитое окно сначала разбитую же голову, потом, волоча за собой сумку подтянулась на руках. Вылезла. Слава Богу, еще не темно, судя по расположению солнца, часов пять вечера. Ключи от машины все еще торчали в зажигании, но включать я побоялась. Да и зачем? Из этого ущелья можно выбраться только карабкаясь. Но мне нужно умыться и переодеться в чистое. Пока я тут пьяная валялась, со мной случились кое-какие неприятности, из тех что последний раз случались в детском саду. Прогнулась назад в машину (ну и вид, ноги в воздухе болтаются), нажала кнопку открытия багажника. Трудно открывать багажник в машине, лежащей на боку, но я сумела. Вытащила маленький чемодан на колесах, достала чистую одежду, переоделась. Грязную зашвырнула в заросли. В чемодане лежала бутылка воды. Я отхлебнула два глотка, а остальное употребила на умывание, что было конечно, верхом неосмотрительности. Но когда ты чистая и от тебя не воняет, есть силы бороться дальше.

Между камнями что-то зашуршало. Я увидела пестрые щитки на спине, маленькую плоскую голову, раздвоенное жало. Змея шипела, готовая к броску. И тут я сама на нее зашипела. Не знаю, что на меня нашло, но мне в точности удалось повторить этот звук, только громче. Долго ли коротко мы так соревновались, но прыгать она раздумала. Мелькнули пестрые кольца между камнями, затихло шипение. Не знаю, может, удивилась. Надо выбираться отсюда, пока не стемнело. Мало ли какая ещё здесь фауна. Про двуногую фауну я как-то ухитрилась не подумать, видимо, сработал инстинкт самосохранения. Решила, доберусь до ближайшего человеческого жилья, наобещаю им всего, лишь бы довезли до Ташкента. Все-таки, несмотря на пережитое, у меня вид ухоженной западной штучки. Жалко, что исчезли часы, наличные и золотая цепочка с магендовидом.

Выкарабаться из ущелья с чемоданом у меня заняло где-то час-полтора. Пару раз пришлось сесть и перевести дыхание. Змей больше не встречалось, какие-то жучки, фаланги, сколопендры. Зачем Господь вообще создает эту ползучую гадость. Когда приходилось цепляться всеми четырьмя конечностями, я просовывала ногу под ручку и волокла чемодан за собой. Отец говорил, что я не “дружу с уборкой”, но в отношении собственной личности я всегда была исключительной чистюлей. Да и выглядит чистый человек солиднее, и доверия внушает больше, а в моем положении это ох как важно. Так я, во всяком случае, думала. Вот ведь наивная! Вот знакомый стол со скамейками, вот потрясающий вид на ферганскую долину. Вот заграждение у обрыва, проломленное машиной. Я дернула за собой чемодан и зашагала в сторону Ташкента.