Город на крови

Микаел Артемьевич Парсегов всегда считал, что верно выбрал профессию. Сын карабахского гончара, он сразу после революции вступил в Красную армию, и с того времени его жизнь была связана с военной службой. Прежде чем стать командармом, он прошёл все этапы военной карьеры, а в 1940 году в ходе Зимней войны с Финляндией, за то, что находившаяся под его командованием артиллерия 7-й армии успешно действовала при прорыве «линия Маннергейма», он был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако уже в начале войны с Германией, в 1941 году генерал-лейтенант Парсегов, командуя артиллерией Юго-Западного фронта, неожиданно для себя вдруг стал испытывать трудности в вопросах оперативного планирования. Ранее, на советско–финском фронте, достаточно было обеспечивать знание подчинёнными правил артиллерийской разведки, уничтожения дотов и обхода минных полей – но война с немцами, маневренная, с часто меняющейся обстановкой, да ещё ведущаяся при постоянном количественном и техническом превосходстве противника, требовала от военачальника не только умений, но и особых способностей. Даже артиллерии в этих условиях приходилось, порой, примерять на себя тактику пехоты, участвовать в засадах, обходных маневрах, или двигаться вместе пехотинцами во время атак.

С большим трудом Парсегов смог приноровиться к этой новой, «механизированной» войне. Будучи хорошим специалистом по организации массированного применения артиллерийского огня, он успешно обеспечивал действия войск Юго-Западного фронта. Но когда в марте 1942 года Сталин решил назначить его командующим 40-й армией, Парсегов едва удержался от того, чтобы взять самоотвод. Побеседовав несколько раз с командующим Брянским фронтом Голиковым, побывав на совещаниях штаба фронта, Парсегов понял, что не ухватывает все тонкие ходы управления войсками, понятные другим военачальникам. Тогда он стал попросту домысливать упущенные им на совещаниях посылы, что стало для него удобным способом сохранить самоуважение.

Когда в 14 часов 28 июня во время немецкого авианалёта на Ефросимовку несколько бомб взорвались недалеко от здания штаба 40-й армии, уверенность снова начала Парсегова покидать. Чтобы обезопасить штаб, он приказал немедленно перебазировать его на 17 километров к востоку, в село Быково. Это значительно снизило оперативность получения информации с линии фронта, так как из-за слишком большого расстояния до передовой затруднительно было посылать в дивизии штабных офицеров для изучения ситуации на месте, а нужно было принимал решения на основании сообщений, поступавших от командиров частей по радиосвязи.

Из-за этого запоздал приказ Парсегова об отправке 16-го танкового корпуса к реке Кшень, на участок севернее 14-й танковой бригады. Поэтому вышедшие на рассвете 29 июня к селу Волово бригады 16-го корпуса не имели времени оборудовать свои позиции должным образом, что дало дополнительные преимущества противостоящей корпусу, сравнимой с ним по численности 11-й немецкой танковой дивизии.

Ситуацию для советских войск, обороняющихся у реки Кшень, несколько улучшила непогода – с утра 29 июня шёл сильный ливень, благодаря чему немецкие танки не смогли сходу преодолеть неширокую реку, у которой от дождя раскисли глинистые берега. Также дождь исключил на время авиационную поддержку наступавших немецких частей. В результате, 16-й танковый корпус, 14-я танковая бригада и 119-я отдельная стрелковая бригада сумели, ведя огонь из укрытий, не допустить переправу передовых отрядов противника через реку.

Однако положение сражавшейся южнее 6-я стрелковой дивизии было критическим. На неё наступала мощная 24-я немецкая танковая дивизия, к которой постоянно подходили подкрепления. Командир 6-й дивизии генерал-майор Гришин доложил Парсегову по радиосвязи, что дивизия с трудом обороняется против очень большой группы танков и мотопехоты, прорвавшей через позиции 160 стрелковой дивизии. Но просьбу отправить в поддержку 6-й дивизии 115-ю и 116-ю танковую бригаду Парсегов отклонил, заявив Гришину, что тот попросту паникует. Это очень скоро привело к тяжёлым последствиям и для обороняющихся частей, и лично для командующего 40-й армией.

К полудню дождь закончился, и на позиции советских войск снова налетели немецкие бомбардировщики. Сразу же был накрыт бомбовыми ударами бронепоезд «Бесстрашный», поддерживающий огнём 14-ю танковую бригаду. Одна из бомб разорвалась на зенитной площадке паровозной группы. Осколками был убит кочегар Ляликов, тяжело ранены орудийный мастер Иванов и сержант Верясов. Но команда бронепоезда не снизила интенсивность зенитного огня, и вражеские самолёты были отогнаны.

Также огонь из всех видов оружия вели по самолётам и другие сражавшиеся у Кшени советские части. Особенно удачно действовали зенитчики 119-й стрелковой бригады, сбившие 4 бомбардировщика. И всё же активная авиаподдержка позволила противнику возобновить попытки форсирования реки во второй половине дня, когда берега Кшени просохли на Солнце.