Город на крови

В течение дня в результате боя на широком оборонительном участке 16-го танкового корпуса, его танкисты и артиллеристы, а также расчеты противотанковых ружей его 15-й мотострелковой бригады ценой больших потерь сумели остановить противника, подбив около 40 немецких танков. При этом корпус потерял до 15 % танков, а в его мотострелковой бригаде было выбито половина личного состава.

Также серьёзные потери понесла 14-я танковая бригада, сумевшая снова отбросить противостоящую ей танковую группу противника.

С трудом устояла 119-я бригада, которую атаковала большая группа пехоты, поддерживаемая 10 танками. Здесь немцы попытались применить изуверскую тактику, погнав впереди танков группу женщин и детей – жителей ближайшей деревни. Когда впереди показались советские позиции, группа начала разбегаться. Тогда из танков по людям в упор открыли огонь из пулемётов.

На участке 6-й стрелковой дивизии в середине дня группа из 100 немецких танков 24-й немецкой танковой дивизии прорвала оборону и стремительно двинулась вдоль трассы, ведущей к селу Быково, где теперь находился штаб 40-й армии. По роковой случайности, в это время радиосвязь 6-й дивизии со штабом армии была нарушена, из-за чего там не подозревали о надвигающейся опасности.

В штабе 40-й армии с момента прибытия в Быково из Ефросимовки шла напряжённая работа. Бегали по коридорам здания сотрудники с картами и схемами, звенели сигналы вызовов на аппаратах связи, в помещениях диктовались документы и стучали пишущие машинки, руководители отделов отдавали распоряжения. Но основная работа шла, конечно, в кабинете командующего. Лишь ненадолго прерываясь на сон, Парсегов, его начальник штаба генерал-майор Рогозный и члены Военного совета армии, контролировали с помощью ежечасно обновляемых оперативных карт ситуацию на линии фронта.

Парсегов, несмотря на приходившие с передовой тревожные сообщения, продолжал придерживаться мнения, что немцы, понёсшие 28 июня большие потери, должны были скоро утратить ударную мощь, и что его 40-я армия сумеет не только остановить противника, но и провести успешные контрудары. Поэтому, когда днём 29-го, наконец, прекратился ливший с утра дождь, Парсегов начал время от времени выходить из здания штаба на прогулки, демонстрируя офицерам штаба своё спокойствие. Во время этих прогулок он заводил разговоры с солдатами комендантского взвода, спрашивал их о том, как им служится, что пишут из дома – и одобрительно кивал, когда солдаты говорили, что у них всё хорошо. Если же кто-то вдруг начинал рассказывать о чём-то грустном, командарм просто хлопал солдата по плечу и шёл по улице дальше, бездумно любуясь зеленью деревьев в палисадниках.

Парсегов был добрым человеком и заслуженным командиром – он был глубоко убеждён, что этого было достаточно, чтобы всегда привлекать к себе удачу.

Около 17 часов 29 июня немецкие танки и мотопехота были замечены вблизи западной окраины Быково. Несмотря на внезапность появления противника, стоявшая у села батарея «сорокопяток» сразу же подожгла один из пяти немецких танков передового отряда. Не дожидаясь подкрепления, оставшиеся четыре танка быстро развернулись и понеслись на батарею, стреляя на ходу. За танками на небольшом расстоянии ехали бронетранспортёры с пехотой.

Второй немецкий залп накрыл батарею. Было уничтожего одно орудие вместе с расчётом. Сразу же с позиций побежали несколько новобранцев.

–Стойте! Куда, подлецы? – крикнул им из траншеи их комбат, размахивая пистолетом. Но стрелять вслед паникёрам не стал.

В этот момент немецкий снаряд угодил во второе орудие, которое от удара взлетело на три метра, перевернувшись в воздухе. Но тут же два оставшихся орудия подбили ещё один танк. После этого три немецких танка начали сдавать назад.

Благодаря мужеству артиллеристов, до подхода основных сил немецкой танковой группы бой прекратился, что позволило работникам штаба спешно загрузить машины имуществом и документами и вывести колонну из села на восток. При этом многие оперативные документы были оставлены в штабе.

Бледный от ярости Парсегов всё медлил садиться в свою машину, едва удерживаясь от того, чтобы не броситься на западную окраину села к батарее. Он знал, что едва прикоснувшись к орудию, участвуя в реальном бою, он сразу же обретёт уверенность и спокойствие. Но он отвечал за огромное количество людей и потому понимал, что теперь не имеет право воевать как простой солдат, как бы этого ему не хотелось.