Город Победы

После он начал пить. Халея Коте прибыл в город в самое подходящее время, как раз когда наследнику престола потребовался собутыльник, и вскоре они стали неразлучной парочкой. Хукка, понятия не имевший об общении Букки с Пампой Кампаной, очень горевал, что его младший брат скатился на дно стакана, и начал угрожать ему тем, что исключит его из царского совета, являвшегося правительством города и надзорным органом всей империи, пока он не очистится и не изменит образ жизни, и после того, как Букка не продемонстрировал ни малейшей готовности к очищению, на самом деле исключил наследного принца из этого достойного собрания, тем самым предав огласке то, о чем уже давно потихоньку шептались: две самых значимых в империи фигуры, отцы-основатели Биснаги, не ладят между собой. Это привело к расколу при дворе. Те, кто восхищался правлением Хукки, его эффективным администрированием и множественными победами на полях сражений, отвернулись от пьяницы Букки, тогда как другие, заметив, что царя начало подводить здоровье и он стал склонен к головным болям, лихорадкам и простудам, решили, что в их собственных интересах проявить большую лояльность к наследнику престола, нежели к самому царю. Тем временем наследник престола коротал дни в таверне “Кешью”, окутанный туманом, столь кстати вызванным фени.

За эти годы Букка стал популярен в городе благодаря своей веселой буффонаде и отсутствию царственного высокомерия. В отличие от все более сурового и меланхоличного царя он был человеком, на которого жители города могли положиться в гораздо большей мере. Позднее, когда он сделался важным монархом, люди недоумевали, прикидывался ли Букка в эти свои пьяные дни либо на самом деле был полнейшим дураком. Сам Букка лишь однажды дал весьма загадочный ответ на этот вопрос:

– Я намеренно выглядел глупо, – заявил он. – Для контраста, чтобы выглядеть лучше, когда я сброшу глупость и водружу имперскую корону.

Никто не задавался подобными вопросами в отношении Халея Коте, все гнали прочь этого жирного потрепанного жизнью старого пропойцу. Однако на самом деле Коте был членом – а возможно, и лидером – подпольной экстремистской группировки под названием “Ремонстрация”, распространявшей листовки, разъясняющие так называемые “Пять Ремонстраций”, которые были направлены против “структурных элементов” главенствующей религии, представлявшей собой, по сути, власть духовенства, содержали обвинения в коррупции по сословному принципу и требовали проведения радикальных реформ. В Первой Ремонстрации они заявляли, что религиозный мир в целом слишком сблизился со светской властью, следуя плохому примеру самого отшельника Видьясагара, и что людям, занимающим важные посты в религиозных органах империи, следует запретить входить в состав органов, осуществляющих руководство городом. Во Второй Ремонстрации они критиковали новые церемониальные практики массовых коллективных богослужений, возникшие в связи с недавним освящением нового храма, которые, как они считали, не имели под собой теологических оснований и не упоминались в священных текстах. В Третьей Ремонстрации они выдвигали предположение, что аскетизм в целом и целибат духовных лиц в частности приводят к распространению содомистских практик. В Четвертой Ремонстрации они заявляли, что по-настоящему верующим людям необходимо воздерживаться от участия в военных действиях любого рода. В Пятой же Ремонстрации они выступали против искусства, утверждая, что прекрасному, архитектуре, поэзии и музыке, придается слишком большое значение и что внимание, уделяемое всяческим фривольностям, следует немедленно и навсегда направить на почитание богов.