Город Победы

– “Новая Ремонстрация” не позволила бы проводить сожжения в любом случае, – сказала Мадхури Деви. – Но спасибо, будет проще, если царь уже согласен.

– Больше никаких сожжений вдов, – произнесла Пампа Кампана вместо “прощай”.

– Больше никаких сожжений вдов, – отвечала Мадхури Деви. После они расстались, зная, что эта разлука будет вечной.

После того как Пампа Кампана во второй раз покинула Биснагу, так называемый “второй золотой век” внезапно закончился, словно своим уходом она опустила над этими годами занавес. Дева Райя умер, и – к счастью – ни одна из женщин не сгорела на его погребальном костре. Двенадцать тысяч жен выпустили в большой мир, чтобы они смогли устроиться в нем настолько хорошо, насколько смогут. После настало время некомпетентности и коррупции. Опустим череду некомпетентных царей, каждый из которых был убит своим последователем на троне. Имели место обезглавливания и головы, набитые соломой. В конце концов последний жалкий царь из рода Сангама был обезглавлен собственным генералом по имени Салува, и династия основателей Биснаги завершилась.

Пампа Кампана мало что говорит нам о недолговечной “династии Салува”, несмотря на то что в этот период благосостояние империи было в значительной степени восстановлено, но она с любовью пишет о некоем Тулуве Нарасе Наяке, другом генерале, чья “династия Тулува” вскоре вытеснила Салувов – он вернул оставшиеся утраченные территории, держал Зафарабад и других противников на расстоянии и стал отцом человека, во время правления которого Пампа Кампана получит самый важный урок любви за всю свою долгую жизнь. В своей эпической поэме она дразнит нас, своих читателей, намекнув на грядущую историю любви, но отказавшись развивать эту тему дальше, она лишь пишет со свойственной ей простотой формулировок:

“Прежде всего этого нам нужно было сразиться с обезьянами”.

По дороге из Биснаги Пампа Кампана, расстроенная своим последним разговором с Фернаном Паесом, во время которого он понял, что является не чем иным как отголоском из прошлого, думала о Доминго Нунише и трех своих дочерях, отцом для которых он был – отцом, оставшимся в тени, отцом, чье отцовство никогда не было признано. Я обидела его, думала она, быть может, поэтому у меня нет внуков по его линии. Это месть его крови. Ее дочери, унаследовавшие, по крайней мере, часть способностей к магии, которыми наделила ее богиня, станут окончанием линии, а не началом династии. Магия исчезнет из этого мира, и ее место займет банальность. Она скакала в лес Араньяни, в самое сердце сказки, и заранее оплакивала победу обыденности, рутины над этой иной реальностью. Победу линии обыкновенных мальчиков над линией необыкновенных девочек. И, возможно, розовых обезьян над женским лесом.

Юктасри Сангама поджидала ее на опушке леса, она была похожа на призрак собственной матери. Разница в их внешности была ей безразлична.

– Я знаю, что значит быть твоей дочерью, – обратилась она к Пампе Кампане. – Это значит стать перед смертью твоей бабушкой.

Желания обсуждать это дальше у нее не было.

– Я слишком долго ждала до того, как позвала тебя, – призналась она. – Дела здесь обстоят скверно, и последняя схватка должна начаться очень скоро.

Проблемы начались с того, что зеленые и коричневые обезьяны захотели пригласить на свои деревья розовых. Вскоре некоторые из розовых вожаков убедили зеленых обезьян, что им нужно бояться коричневого племени, в то время как другие розовые вожаки убедили коричневых в злобных намерениях зеленых. Мир в лесу был нарушен, и в одной части леса розовые обезьяны хитро встали на сторону зеленых, а в другой – коричневых и помогли своим союзникам победить “соперников”, попросив в награду лишь контроль над древесным миром побежденных племен. За поразительно короткое время розовые обезьяны закрепились в лесу и использовали это обстоятельство, чтобы расширить зону своего контроля. Они даже наняли множество зеленых и коричневых обезьян, чтобы они помогали им в их предприятии. После этого богатства леса оказались в их власти. – Мы ничего не сделали, – сообщила Юктасри матери.

– Мы думали, что это дело обезьяньего народа и нам не следует вмешиваться. Мы сделали глупость. Мы должны были догадаться, что розовые будут прибывать снова, снова и снова, волна за волной, пока не захватят весь лес целиком.

Богиня Араньяни наверняка могла бы предотвратить захват леса, предположила Пампа Кампана, но Юктасри покачала головой.

– Она может окружить лес своим магическим кругом, своей защитной линией-рекхой, – сказала Юктасри, – но она не работает, если лесные жители сами приглашают незваных гостей войти. А теперь розовые – также жители леса, их поддерживают многие среди зеленых и коричневых, они призывают поделить лес на зеленые и коричневые зоны и слишком тупоголовы, чтобы понять, что их подход приведет к тому, что останется только одна зона, не зеленая и не коричневая. Обезьяны, что с них взять?

Так сказала Юктасри, ее небрежение обычным для обитателей джунглей взаимным уважением указывало на то, как плохи дела.

– Их ничему невозможно научить.