Город Победы

Пампа Кампана у своего любимого фруктового прилавка на большом базаре пробовала первое в этом сезоне настоящее манго – выведенный в Гоа сорт “альфонсо”, когда в ее поле зрения попал чужеземец Никколо де Вьери, он прогуливался вдоль улицы с таким видом, словно был на ней хозяином. На его голове красовалась мягкая шляпа бордового цвета, а на шее был свободно повязан подходящий к ней по тону шарф. Он щеголял густой рыжеватой бородой, цвет которой гармонировал с его одеждой, и на его блузе был изображен распростертый золотой лев с крыльями. Он был похож на человека, собравшегося писать собственный портрет. И еще у него были ярко-рыжие длинные волосы на голове и изумрудно-зеленые глаза.

– Этого не может быть, – громко произнесла Пампа Кампана, – но это снова ты, в третий раз.

Никколо де Вьери – он же синьор Римбальцо, господин Попрыгунчик – услышал ее слова. Как и все в Биснаге, он слышал историю о двух сошедших с небес апсарах. Но не был уверен, что верит ей, – она звучала как сказочная сага, которую амбициозный правитель мог сочинить и распространить, чтобы оправдать совершенный им захват власти, – к тому же, как мы уже знаем, он слышал и другие рассказы о том, каким образом Кришнадеварайя стал царем. Однако увидев Пампу Кампану, он поймал себя на мысли: “Я буду верить всему, что бы ни рассказывала мне эта женщина, и буду исполнять все, о чем она меня попросит”. С церемонным поклоном он ответил:

– Если бы это был третий раз, я бы непременно запомнил первый и второй, ведь подобные встречи невозможно забыть.

– Ты хорошо говоришь на нашем языке, – похвалила его Пампа Кампана, – но откуда же ты родом, чужеземец?

– Мой дом – Светлейший и Главенствующий, Ла Серениссима, Ла Доминанте, – ответил он в свойственной ему напыщенной манере. – Это город мостов, город масок, город без принца, который, с вашего позволения, мы называем Венецианской Республикой, лицезреть который приятнее, чем любой другой город на земле, чью истинную красоту и подлинную природу нельзя увидеть, ибо они сокрыты в уникальном и многогранном духе его жителей, которые путешествуют по миру, никогда не покидая дома, поскольку всегда носят свой дом в себе.

– А, – ответила Пампа Кампана, – ну, на этот раз ты хотя бы не португалец.

Как оказалось, Вьери остановился в месте, которое со времен Фернана Паеса было известно как “дом чужеземца” – в каменном особняке с большими выходящими на улицу окнами, рядом с которым когда-то гордо красовались зеленый сад и поле сахарного тростника и который теперь превратился в постоялый двор, утратив прилегавшие к нему земли из-за новой застройки и расширения города. Он пригласил Пампу Кампану, если она того пожелает, навестить его там.

– Даже голос у тебя тот же, – отвечала она. – Теперь ты носишь эту бороду, но я уверена, что под ней скрыто точно такое же лицо. Думаю, я должна быть благодарна. Раз в поколение ты возрождаешься, чтобы радовать меня.

– Ничто не доставит мне большего счастья, чем радовать вас, – отвечал Никколо де Вьери.

Его перебил маленький и пузатый продавец фруктов Шри Лакшман, который очень гордился собственным товаром:

– Манго тоже приносят вам счастье, разве не так? – спросил он.

– Манго приносят мне радость, – уточнила Пампа Кампана. – Пришли мне полную корзину альфонсо, а еще одну корзину пришли в жилище этого иностранного господина, чтобы он просто смог увидеть, на что способны португальцы.

Манго альфонсо – это сорт манго, который в Гоа вывели португальцы, продемонстрировав свое мастерство в прививании растений, его назвали в честь генерала Альфонсо де Альбукерке, первым утвердившего колониальное присутствие своей страны на западном побережье. Никколо де Вьери поднял с витрины Шри Лакшмана манго и слегка подбросил его в воздухе.

– Все, на что способны португальцы, – отвечал он, – венецианцы могут делать еще лучше, и притом в более элегантных нарядах.

Продавцом за соседним прилавком был брат Шри Лакшмана, Шри Нараян. Он торговал бобовыми, крупой, рисом и семенами.

– Сир, мадам, купите и мой товар тоже, – крикнул он им в притворном возмущении. – Рис тоже приносит счастье. Семена несут в себе щедрость земли, что может быть радостнее этого.

– Сегодня не день семян, – отвечала ему Пампа Кампана, – но придет и твой день.

– Когда некто может просто приказать любой женщине в Биснаге испытывать к нему безусловную любовь, – откровенничал Кришнадеварайя в царской спальне с Зерелдой Ли, – он просто не в состоянии одарить кого-то из этих женщин своей безусловной любовью в ответ. Однако ты другая, ибо спустилась ко мне с небес. Раз я способен быть со своей божественной возлюбленной, не будучи испепеленным ее божественной силой, это значит, что та же сила содержится и во мне. Ты показала мне, кто я есть, и я никогда не перестану любить тебя за это.

– Благодаря тебе, – отвечала ему Зерелда Ли, – в первый раз за свою жизнь я ощущаю под ногами твердую почву, на которой могу стоять, и я чувствую, как мои корни через стопы проникают внутрь этой земли. Так что и ты даровал мне меня, и я никогда не перестану любить тебя за это.