Город Победы

– Единственная истинная любовь – любовь к самому себе, – продолжал Кришнадеварайя. – В любви другой соединяется с тобой в твоей сути, становится равным ей, так что любить другого означает любить этого другого внутри твоего собственного “я”, ибо они равны и тождественны.

Зерелда Ли уселась в кровати и съела со стоявшего на ночном столике блюда сладкий шарик с фисташками.

– Когда она приезжает? – поинтересовалась она. – Ведьма? И ее мамаша?

– Завтра, – ответил царь.

– Тогда начиная с завтрашнего дня ты и я больше не сможем быть тождественны, – заявила она, – это попросту невозможно.

– Бывает, что одна и та же вещь одновременно является невозможной и возможной, – отвечал Кришнадеварайя, – и это – одна из таких вещей.

– Посмотрим, – сказала Зерелда Ли, притягивая его к себе со все большей уверенностью. – Докажешь это своим поведением.

Царевна Тирумала из Срирангапатны – вовсе не ведьма, а поразительно красивая женщина с, надо сказать, надменным, даже жестоким, но несомненно, впечатляющим носом, носом, который вдохновил на создание по крайней мере одного великого стихотворения, – прибыла к воротам Биснаги, восседая на золотом троне, установленном на золотой колеснице, запряженной дюжиной коней золотого цвета, покрытых золотыми попонами, сверкавшими на солнце так, что слепило глаза. За спиной Тирумалы стояли ее отец, царь Вира, и мать, царица Нагала, в высоких золотых головных уборах, широких золотых ожерельях и золотых поясах, усыпанных драгоценными камнями. Все были наслышаны о богатстве императора Биснаги, и королевская семья из Срирангапатны постаралась не выглядеть бедными родственниками с юга.

Кришнадеварайя ожидал их у парадных ворот дворца, и то, как он был одет, поразило, можно даже сказать, шокировало прибывших. Вместо того чтобы, как было традиционно принято на юге, расхаживать с обнаженной грудью, Кришнадеварайя носил длинную парчовую тунику в арабском стиле, которая называлась кабаи, и конической формы шапочку, как у персов или турков, тоже из парчи, под названием куллди или кулдх; единственным надетым на него украшением был перстень с царской печатью на пальце. Царь Вира не смог сдержаться и ответил на тщательно продуманное официальное приветствие Кришнадеварайи невежливым тычком указательного пальца, сопровождаемым столь же невежливыми, резкими словами:

– Это что?

Кришнадеварайя разозлился.

– К вам в провинцию, возможно, еще не дошли новости о Нас, – ответил он, величественно употребляя множественное число, – но Мы рады именовать Себя султаном среди индуистских царей. Ваша дочь будет не только царицей. Она станет еще и султаншей, и к концу Нашего правления все пять расположенных на Декане султанатов будут принадлежать Нам. Два из пяти, Биджапур и Бидар, уже являются Нашими вассалами. Вот почему вы, к примеру, повсюду в Нашем дворце будете видеть удивительной красоты бидри, изделия мастеров из Бидара – шкатулки, курительные кальяны-хукки, вазы и шкафы, изготовленные из черненой меди и цинка и инкрустированные тончайшими серебряными узорами…

– Да, да, хорошо, – нетерпеливо прервал его царь Вира. – Заимствование мусульманского искусства – это нормально, почему нет. Но к чему одеваться, как они?

– Мне нравится эта одежда, – ответил Кришнадеварайя, – и много еще другого в том, как они живут. А теперь, с вашего позволения, я поприветствую вашу дочь, мою будущую жену.

На пороге своего нового дома царевна Тирумала задрала свой знаменитый нос кверху.

– Если мне следует зайти сюда, – сказала она, – то я хочу, чтобы мне был присвоен титул Тирумала Деви, богиня Тирумала. Если вы бог-дева, вам надлежит иметь рядом с собою богиню. А моя мать, стоящая здесь со мной, находясь в вашей резиденции, должна именоваться Нагала Деви, богиня Нагала. И мы не будем носить одежды, как у каких-то султанов. Для нас все эти арабо-персидско-тюркские богохульства существовать не будут.

Великий Министр Тиммарасу заметил в глазах Кришнадеварайи зарождающуюся ярость и вмешался.

– Договорились, – поспешно согласился он. – А теперь давайте начнем торжества.

Свита невесты – за золотой царской колесницей тянулось множество колесниц поменьше – въехала во дворец. Из толпы зевак ее приветствовали выкриками, хотя и не слишком многочисленными. Было непохоже, чтобы царская избранница пользовалась в городе популярностью. Позже, ночью, шпионы Деварайи, находившиеся в толпе, доложили, что, когда процессия въезжала в парадные ворота, люди шептали “Шримати Виша”. Кришнадеварайя нахмурился.

– Это плохо, – сказал он.

Зерелда Ли была с ним в его спальне, несмотря на то что это была его первая брачная ночь и ему следовало находиться в другом месте, в другой постели, на которой, как знак грядущей дефлорации, были разбросаны цветочные лепестки, а рядом курились благовония, служанки облачали невесту в ночной наряд и заплетали в косы ее длинные, умащенные кокосовым маслом волосы, а в дальнем углу тихонько играли музыканты.