Город потерянных душ

— Это не вопрос наказания. Это практичность. Убьют меня — Себастьян умрёт. Это не отличается от того, чтобы пожертвовать собой в бою. Это хорошо звучит, чтобы сказать, что я не выбирал подобного. Это случилось. И настоящий я вскоре опять исчезнет. И, Клэри, я знаю, что это не имеет смысла, но я помню это… я помню всё. Я помню прогулку с тобой по Венеции, и ту ночь в клубе, и, как мы спали в этой кровати, и ты не понимаешь? Я хотел этого. Это всё, что я когда-либо хотел, жить с тобой, как сейчас, быть с тобой, как сейчас. Что я должен думать в ситуации, когда самое худшее, что со мной произошло, дало мне все то, о чем я мечтал? Возможно, Джейс Лайтвуд и счел бы это неправильным и испорченным, но Джейс Вэйланд, сын Валентина… любит эту жизнь. — Его глаза были широко открыты и сияли золотом, когда он посмотрел на нее, и она вспомнила Разиэля, о том, что в его взгляде содержалась вся свобода и вся печаль мира. — И именно поэтому я должен идти, — сказал он. — Пока это не прекратило действовать. До того, как я снова стану им.

— Идти куда?

— В Город Молчания. Я должен вернуться и вернуть Чашу.

Часть 3: Все меняется…

Всё меняется, меняется вконец: Рождается ужасная красота.

Уильям Батлер Йейтс, «Пасха 1916 года».

Глава 18. Разиэль

«Клэри?»

Саймон сидел на заднем крыльце фермы, глядя на тропинку, что вела сквозь яблоневый сад и спускалась вниз к озеру. Изабель и Магнус были на тропинке, Магнус смотрел на озеро, затем на низкие горы, оценивая местность. Он делал заметки в небольшой книге ручкой, конец которой светился сверкающим сине-зеленым светом. Алек стоял поодаль, глядя на деревья, выстилающие гряды холмов, которые отделяли дом от дороги. Он, казалось, старался оставаться как можно дальше от Магнуса, но при этом в зоне слышимости. Казалось, Саймон — первый, кто признался, что он не наблюдательный в таких вещах — что, несмотря на шутки в машине, между Магнусом и Алеком недавно появилось заметное расстояние, он не был полностью уверен в этом, но знал, что это так.

Правая рука Саймона качалась, словно в колыбели, в его левой руке, его пальцы сомкнуты вокруг золотого кольца на его пальце.

«Клэри, пожалуйста».

Он пытался связаться с ней каждый час, с тех пор, как получил сообщение от Майи по поводу Люка. И ничего в ответ. Ни намека на ответ.

«Клэри, я на ферме. Я помню, как ты была здесь, со мной».

Это был не по сезону тёплый день, и слабый ветерок шелестел в последних листьях в ветвях деревьев. Слишком долго раздумывая, какую одежду следовало надеть для встречи с ангелами — костюм казался излишним, даже если у него был один, оставшийся после вечеринки по поводу помолвки Джослин и Люка — он выбрал джинсы и футболку, его руки были обнажены в солнечном свете. У него было так много счастливых солнечных воспоминаний, связанных с этим местом, этим домом.

Он и Клэри приезжали сюда вместе с Джослин каждое лето, сколько он себя помнил. Они бы купались в озере. Саймон загорел бы до коричневого цвета, а светлая кожа Клэри сгорела бы много раз. Она страдала бы от ещё миллиона веснушек на её плечах и руках.

Они играли бы в «яблочный бейсбол» в саду, во время игры в который было грязно и смешно; Скраббл и покер в доме, в котором всегда побеждал Люк.

«Клэри, я собираюсь сделать что-то глупое и опасное, и может быть смертельное. Разве это плохо, что я хочу поговорить с тобой в последний раз? Я делаю это, чтоб ты была в безопасности, но я даже не знаю, жива ли ты, чтоб помочь. Но если бы ты умерла, я бы знал это, правда? Я бы почувствовал».

— Все в порядке. Давай, пошли, — сказал Магнус, появляясь у подножия ступеней.

Он посмотрел на кольцо на руке Саймона, но ничего не сказал. Саймон встал и отряхнул джинсы, а затем пошёл вниз по извилистой тропинке через сад.

Озеро сверкало впереди, словно холодная голубая монетка.

Когда они приблизились к нему, Саймон увидел старый пирс, торчащий из воды, где они когда-то связали байдарки перед большим оторвавшимся куском пирса и уплыли. Он думал, что мог слышать ленивый гул пчёл и чувствовать тяжесть лета на своих плечах.

Когда они дошли до края озера, он обернулся и посмотрел на дом, выкрашенную белой краской вагонку с зелёными ставнями и старую крытую застеклённую террасу с усталой белой плетёной мебелью на ней.

— Тебе правда здесь нравится? — сказала Изабель.

Ее черные волосы развивались словно флаг от ветра с озера.

— Как ты это поняла?

— По твоей реакции, — сказала она. — Словно ты вспомнил что-то хорошее.