Город спит, просыпается магия

– Как вы можете это объяснить?

– Что именно?

– Ну, для начала появление зеркала в магазине, где каждый предмет, как вы говорите…

– Я думаю, мне его подбросили.

– Кто?

– Не знаю, было много посетителей.

– Расскажите о каждом.

Следующие четверть часа Зигфрид подробно рассказывал о всех, кто заходил в его магазин в тот день.

– Ещё были группы туристов…

«Только контрабанды не хватало!» – с тоской подумал комиссар.

– Да как вы не понимаете, – Штольц был в отчаянии, – это же совершенно не важно!

– Всё важно, – отрезал комиссар.

– Но вы же своими глазами…

– Видел. Но лучше б не видел. Так, господин Штольц, – комиссару всё это порядком надоело, – достаточно мистификаций, давайте на чистоту. Это постановочная запись?

Игнорируя страдания на лице опрашиваемого, комиссар продолжил:

– Этакое кино не для всех, верно? Сколько вам заплатили?!

Комиссар внезапно сорвался на крик.

– Ну?! Сколько!

С крика он уже сорвался на кашель. Пока комиссар кашлял и пил воду, пил и снова кашлял, Зигфрид молил высшие силы о чуде. И чудо случилось: комиссар перестал кашлять и охрипшим голосом произнёс:

– Ну, хорошо, пусть будет зеркало.

Зигфрид просиял.

– Дорогое?

– Думаю, да.

– Сколько?

– Если это не музейная ценность…

– Так это могло из музея пропасть?!

– Да не знаю я! – Зигфрид снова готов был разрыдаться. – Я – простой антиквар. Я не могу знать всех музейных коллекций. Я понятия не имею, что это, откуда и почему, когда я смотрюсь в него, там отражается…этакое… И если б просто отражалось, действительно, можно предположить, что это чья-то дурацкая шутка, что там что-то встроено, что-то транслирует эту жесть. Но я же это чувствую! Я всё чувствую, понимаете вы или нет?!

Смотреть на мужскую истерику в планы комиссара не входило. Он дал задержанному воды, дождался, пока тот успокоится, и придвинул зеркало.

– Нет! – взмолился Зигфрид. – Только не снова…

Комиссар молчал, но молчал совершенно однозначно.

– Я больше не вынесу, не заставляйте меня!

– Вы не оставляете мне выбора. Или просто скажите, как включить просмотр.

– Да какой просмотр?! – теперь уже кричал Зигфрид. – Вы к зеркалу подходите и что, просмотр включаете?

– Я в своих зеркалах не режу голых девочек.

– А я что, по-вашему… – Зигфрид прервался на полуслове, осознав, что всё, собственно, так и есть.

– Хорошо, давайте, – пробормотал он обречённо.

Комиссар встал за спиной Штольца, чтобы тоже иметь возможность видеть.

В потемневшей от времени поверхности показалось скорбное лицо Зигфрида. Затем отражение стало светлеть, пока не ослепило яркой вспышкой.

Когда способность видеть вернулась, Зигфрид в зеркале узнавался с трудом. Хмурый до угрюмости, с тяжёлым, недобрым взглядом. Никаких очков на нём не было, голову покрывала нелепая шапка с длинным пёстрым пером. Вместо лёгкой небритости – окладистая борода.

Он не сидел в кабинете, а стоял посреди леса, был одет в костюм охотника времен средневековья: туника до колен перехвачена поясом, кожаная накидка, закрывающая горло и плечи. В правой руке зажат нож. Левая удерживала за горло девушку, совсем юную и такую белокожую, что, казалась, она была белее снега, припорошившего всё вокруг. Даже с выражением страха и мольбы лицо её было сказочно красиво. Комиссар мог поклясться, прекрасней нет никого на свете. Тело скрывали потоки распущенных волос, тёмным шёлком спадающих до самых колен.

Комиссар знал, что сейчас произойдёт, смотреть на это повторно просто невыносимо, а отвести глаза, оторваться от ангельского лика невозможно.

В зеркале с пугающей отчётливостью было видно, как лезвие ножа входит в область диафрагмы по самую рукоятку, невероятной силы рывок вспарывает тело поперек, рука Зигфрида погружается внутрь и вынимает окровавленное сердце.

После внезапной вспышки жуткая картина пропала. Зеркало вновь отражало кабинет комиссара, самого комиссара, всё ещё сжимающего кулаки, и Зигфрида, закрывшего лицо ладонями.

– Я больше не могу на это смотреть. Я себе лучше глаза вырву.

Комиссар похлопал допрашиваемого по плечу.

– Знаете, если вы действительно не причастны к этой съёмке…

– Да сколько ж можно! – Зигфрид взвыл. – Пожалуйста, послушайте. Я не представляю, откуда на мне этот идиотский наряд, не помню, когда и зачем я убил эту несчастную, но помню, как это делал, как рука сдавливала горло, а под пальцем пульсировало. Нож мягко вошёл, без сопротивлений… Я кровь на руках до сих пор чувствую! И я знаю это место. Под старым дубом в Вестпарке.

* * *

Несколько дней ушло, чтобы получить разрешение на раскопки у реликтового дуба.

Глядя на работу экспертов, комиссар очень надеялся ничего не найти. Тогда он просто арестует шутника за розыгрыш и тут же подаст в отставку, станет сам ворчать на полицию – надо же кого-то винить.