Город в осенних звездах

Вчера? Мои инстинкты вопили: «Сговор». «Совпадение», — возражал им разум. Когда со мною случалось нечто подобное, обычно я не прислушивался ни к инстинктам своим, ни к разуму, стараясь держаться где-то посередине, если то было возможно. Я поспешно оделся и пошел к Сент-Одрану. Как выяснилось, британец тоже склонялся к мысли, что против нас с ним готовится некий заговор. Его комнаты, ярко освещенные лампами и свечами, были завалены чертежами и картами, причем имелось немало таких, которых я раньше не видел.

— Есть у меня подозрение, что все наши враги объединили усилия, дабы нас изничтожить, — сказал шевалье. — Хотя мы и рассчитывали, дружище, пробыть здесь до весны, я думаю, было бы очень разумно с нашей стороны, если бы мы все же поторопились с устройством маленького кораблекрушения.

— Сент-Одран, — помрачнел я, — я что-то не помню, чтобы вы упоминали о каком-то кораблекрушении.

— Я держу в голове столько возможных шагов, друг мой, что у меня не всегда получается все их облечь в слова. В последние дни я только и думал о том, как нам всего лучше будет бежать. И кое — что сообразил. Хотите, я вам расскажу?

— Буду весьма благодарен вам, сударь.

— Вот, значит, что я придумал… мы объявим еще об одной демонстрации уже имеющегося корабля, для которой используем, если удастся, предложенный газ. Но крепящая веревка… почему-то протершаяся веревка… неожиданно оборвется! Мы будем кричать, звать на помощь! Будем трясти гондолу! Мы создадим видимость самого искреннего отчаяния… а уж ветер доделает все остальное. Хорошо бы, конечно, заполучить водород: так мы и поднимемся выше, и полетим побыстрее. Часов через пять мы будем уже милях в ста отсюда. При правильном направлении ветра мы прибудем в Аравию еще до того, как возникнет нужда приземлиться. При золоте нашем и корабле мы без труда обретем покровителей и в Оттоманской Империи, и в независимых эмиратах, и, может быть, даже в Китае. Изменим имена. Назовемся как нам только будет угодно.

А потом, годика через два, возвратимся в Европу с добротною сказочкой, объясняющей как продолжительное наше отсутствие, так и несметное наше богатство. Никто нас не осудит, и лишь немногие огорчатся!

Дела принимали явно критический оборот, и при таком положении я был готов бежать едва ли не на любых условиях.

Клостергейм меня просто пугал… Но оставался еще вопрос, который весьма меня беспокоил: как станем мы объясняться относительно пропажи золота, препорученного нам акционерами Компании?

— Отговоримся разбойным нападением, — отмахнулся Сент-Одран. — Вполне подойдут те же самые головорезы, что похитили нас вчера. Заговор против нас. Настоящий заговор.

Надо бы оповестить широкую публику и сделать это в ближайшие дни. Да, кстати, я перевел все деньги в один банк в Германии. Утром же я зайду к ландграфине и скажу ей, что племянник ее грозится помешать нашему предприятию, а нас убить. И если случится что скверное, он первым будет на подозрении. Что же до этих французских хлыщей… их вероломство, скорее всего, объясняется революционными взглядами. А я как раз написал ответ нашему таинственному дарителю с просьбой снабдить нас таким-то количеством горючего газа, необходимым для испытательного подъема наличествующего корабля, в котором мы переконструируем механизм управления и увеличим размер гондолы. Завтра будет известно, получим ли мы этот газ. Потом мы объявим о том, что намереваемся испытать его. Выберем подходящее время, когда будет достаточно ветрено, ну а дальше останется только решить, на каком из континентов мы собираемся приземлиться! — Он говорил по-английски, чтобы нас не сумели понять, если кто вдруг подслушивает.

— Но шаром нельзя управлять, — я тоже перешел на английский.

— Верно. Но можно рассчитывать скорость ветра и контролировать направление полета при помощи самых что ни на есть обычных парусов. Я признаю, в определенной мере нам придется отдаться на волю ветра, но мы будем не совсем уж беспомощны. В этом нет ничего сложного, вот увидите. План-то, в общем, незамысловатый. И осуществить его будет просто.

Я уже миновал стадию всяких моральных терзаний. Теперь мне хотелось лишь одного: вырваться из кошмаров и круга кошмарных событий, освободиться от человека, который заявляет, что прожил на свете больше полутора сотни лет, и от этого неуловимого блуждающего огонька в облике женщины, чей образ меня неотвязно преследовал.

— При этом вы получаете золото… и Бек свой тоже, если хотите, — добавил Сент-Одран.