Город Великого Страха

— Это же чудесно, — проговорила Розмари. — А еще он что-нибудь сказал?

В этот самый момент он, может быть, уже выходит из дверей и разве, разыскивая Розмари, он прежде всего не посмотрит в ближайшей телефонной будке? Она должна была сразу же сесть в такси, уехать подальше. Она попыталась — насколько возможно — повернуться спиной туда, откуда он мог появиться, если, конечно, вообще появится. Слава богу, женщина удалялась.

А теперь, наверно, и Гай вернулся домой. Он увидит, что чемодана нет, и позвонит Сапирштейну, решив, что она в больнице. Скоро они будут искать ее вдвоем. И все остальные присоединятся…

— Да? — она оборвала звонок на середине.

— Миссис Вудхаус?

Это был доктор Хилл, доктор Спаситель-Избавитель-Килдэйр Восхитительный Хилл.

— Спасибо, спасибо, что позвонили мне.

— Я думал, вы в Калифорнии.

— Я обратилась к другому врачу, к которому мне посоветовали друзья, но он оказался плохим, доктор Хилл, он врал мне, прописывал необычные настои… травы и таблетки. Я должна родить во вторник — помните, вы сказали 28 июня? — и я хочу, чтобы ребенка приняли вы. Я заплачу, сколько хотите, так, как если бы я все время ходила к вам.

— Миссис Вудхаус…

— Пожалуйста, разрешите мне поговорить с вами, — заторопилась она, услышав отказ в его голосе. — Разрешите мне прийти и объяснить, что тут все это время происходило. Я не могу оставаться слишком долго там, где нахожусь сейчас. Мой муж и этот врач, и те, кто посоветовал мне его, все они замешаны в… ну, в заговоре; я знаю, все выглядит так, будто я сошла с ума, и вы, доктор, наверное, думаете: «Боже мой, эта бедняжка совсем свихнулась», но я не свихнулась, доктор, клянусь всеми святыми, доктор, я не свихнулась. Ведь иногда же бывают заговоры против кого-то.

— Да, полагаю, что так.

— Вот один из них как раз против меня и моего ребенка и, если вы позволите мне прийти и поговорить с вами, я все про это расскажу. Я вовсе не буду просить вас сделать что-то экстраординарное или нехорошее, отнюдь, все, что я хочу, — это чтобы вы устроили меня в больницу и приняли моего ребенка.

— Приходите ко мне в приемную завтра после… — начал доктор.

— Сейчас, — прервала его Розмари. — Сейчас. Прямо сейчас. Они будут искать меня.

— Миссис Вудхаус, но я сейчас нахожусь не у себя в приемной, я дома. Я на ногах со вчерашнего утра…

— Умоляю вас, умоляю.

Он молчал.

— Я приду и тогда все вам объясню. Здесь я не могу оставаться.

— У меня в приемной в восемь. Устраивает?

— Да. Да, спасибо. Доктор Хилл?

— Что?

— Возможно, вам позвонит мой муж и спросит, не звонила ли я.

— Я ни с кем не собираюсь разговаривать. Я собираюсь вздремнуть.

— А не могли бы вы предупредить телефонистку? Не говорить, что я звонила. А, доктор?

— Хорошо, попрошу.

— Спасибо вам.

— В восемь.

— Да, спасибо.

Когда она выходила, стоявший спиной к будке человек обернулся, но это оказался не доктор Сапирштейн. Это был кто-то другой.

* * *

По Лексингтон-авеню Розмари направилась к жилым кварталам города, в сторону Восемьдесят шестой стрит, где зашла в кинотеатр, воспользовалась женской туалетной комнатой, а потом неподвижно сидела в прохладной спасительной темноте. Шел какой-то шумный цветной фильм. Поднявшись через некоторое время, она с чемоданом в руке пошла к телефонной будке и позвонила по междугородному брату Брайану за его счет. Никто не ответил. По-прежнему держа чемодан в руках, она вернулась и села на другое место. Ребенок спокойно лежал, видимо, спал. Шла уже другая картина с участием Кинэн Уинн.

Без двадцати восемь она вышла из кинотеатра и на такси поехала на Западную Семьдесят вторую стрит к приемной доктора Хилла. Войти туда, наверно, совершенно безопасно, решила она; они могут следить за домом Джоан, Хью и Элизы, но не за приемной доктора Хилла в восемь часов вечера при условии, конечно, что телефонистка не проболталась о ее звонке. На всякий случай, однако, она попросила шофера подождать, пока она не войдет в дверь.

Никто не остановил Розмари. Доктор Хилл сам открыл дверь. Он был любезнее, чем Розмари могла ожидать, судя по тому, сколь неохотно он дал согласие на эту встречу во время их телефонного разговора. Он отрастил светлые, едва заметные усы, но по-прежнему походил на доктора Килдэйра. На нем была спортивная рубашка из сине-желтой шотландки.

Они прошли в его кабинет, который был раза в четыре меньше, чем у Сапирштейна, и Розмари рассказала ему свою историю. Она сидела, положив руки на подлокотники кресла, скрестив ноги. Говорила тихим, спокойным голосом, понимая, что достаточно и тени истерики, чтобы он не поверил ей и подумал, что она рехнулась.