Город Звёзд

В этот момент появились слуги с обильно уставленными подносами. Все были голодны, так что разговоры свелись к просьбам передать какое-нибудь блюдо. И, как ни странно, к тому времени, когда голод был наконец удовлетворен, испарилась, похоже, и всякая враждебность. Лишь Джорджия всё еще ощущала неловкость из-за допущенного ею промаха.

— Расскажите мне о манушах, — обратилась она к Аурелио. — Вы ведь совершенно правы — я ничего не знаю о вас. Я вообще многого не знаю о Талии.

— Прежде всего, мы не тальянцы, — сказал Аурелио.

Рафаэлла кивнула. Она была очень похожа на арфиста. Высокая, с такими же длинными темными волосами — с той разницей, что у нее они были старательно заплетены в косу и перевязаны цветными лентами. Одежда на обоих свободными складками ниспадала до самой земли и, хотя на ней виднелись заплаты, была расшита яркими шелковыми нитями. Кромка платья и его рукава у Рафаэллы были даже изукрашены нашитыми на них крохотными зеркальцами. Кожа у обоих была чуть более смуглой, чем у Чезаре и ди Кимичи, а шарфы и покрытые вышивкой накидки придавали им несколько экзотический вид. Сначала Джорджия не обратила на это внимания, поскольку экзотичными ей представлялись все тальянцы, но все-таки в Аурелио и Рафаэлле было и нечто иное.

— Мы пришли с востока, — сказала Рафаэлла. — У нас нет своей страны. Мы странствуем с места на место. В этом мы похожи на тех, кого мы договорились не называть.

— Много вас? — спросил Фалько.

— Много, — ответил ему Аурелио. — Как песчинок на морском берегу.

— В Талии, однако, нас совсем мало, — добавила Рафаэлла. — Сейчас мы на пути в Город Звезд. В ближайшие недели туда прибудут еще многие наши соплеменники.

— Для нас это место паломничества, — сказал Аурелио. — Там, пусть даже сами об этом не зная, отмечают праздник, посвященный нашей богине.

— Теперь я знаю, кто вы! — воскликнул Чезаре. — Дзинти, как мы вас называем, кочевой народ. Вы собираетесь на Звездные Скачки — я уже видал вас там.

— Нас скачки не интересуют, — сказал Аурелио, постаравшись, чтобы слова его не прозвучали грубо. — Они лишь случайно совпадают по времени с нашим более древним праздником. Праздник этот отмечают не только в вашем городе, но многие из нас предпочитают делать это именно там. Это кажется нам наиболее правильным.

Он повернулся лицом в сторону Джорджии.

— Вам не о чем беспокоиться. Нас не заботит политика Талии или какой-либо другой страны. У нас нет своей страны, и мы не интересуемся спорами о том, кто должен править какими-то клочками земли — пусть даже такими, на которых построены большие города. Блуждая по свету, мы интересуемся другими странниками, откуда бы и куда они ни направлялись. В наших странствиях мы встречаемся со множеством людей и стремимся чему-то от них научиться. В последнем из посещенных нами мест мы с Рафаэллой завязали дружбу с одним из членов того братства, о котором упомянул синьор Гаэтано. Тот город именовался Беллоной, а наш новый знакомый оказался человеком ученым и очень мудрым.

— Совершенно верно, — кивнул Гаэтано. — То же самое слышало нем и я. Меня воспитывали в убеждении, что эти люди могущественны и опасны, что они владеют ключом к какой-то тайне, которая могла бы принести пользу всей Талии, но которую они отказываются использовать для общего блага.

Лючиано хотел было что-то возразить, но Гаэтано жестом попросил его немного обождать.

— Знаю, знаю. Я больше не верю в то, что это правда. — Он повернулся к Фалько. — Мне больно говорить об этом, но похоже, что отец убеждал в этом всех для того, чтобы самому овладеть этой тайной, в чем бы там она ни состояла. И я не думаю, что он собирался использовать ее на благо народа Талии.

За столом воцарилось молчание. Юный ди Кимичи резко вырос в глазах Лючиано, хорошо представлявшего, как нелегко было Гаэтано высказать обуревавшие его сомнения. В душе Фалько боролись противоречивые чувства: он любил отца, но одновременно знал, каким может быть властолюбивый Никколо. Разве не слышал он только что о том, что его собственная судьба была определена герцогом без всякого учета желаний самого Фалько?

Чезаре тоже владели достаточно сложные чувства. Не так-то легко жить с раздвоенным чувством верности — верности Реморе и верности округу Овна. Традиционно связанные с Беллецией, Овны не доверяли ди Кимичи. Лично, однако, встретиться с кем-либо из них Чезаре довелось впервые. Сыновья конюших, пусть даже самых уважаемых, как правило, не общаются с детьми герцогов.

Джорджия чувствовала, что происходящее выходит за пределы ее понимания. Она почти ничего не знала о том, кто такие ди Кимичи и почему они на ножах со Странниками. Да и что думать о загадочных манушах, она тоже пока еще не могла решить. Аурелио сказал, что они не становятся ни на чью сторону, но возможно ли это? Насколько она могла судить, в Реморе каждый хорошо знал, к кому он принадлежит и кому обязан сохранять верность.