Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011

Школы окошко,
шкафчика дверца.
Кое-что, кое-что
крутится, вертится.

Жесткая койка,
дождь над Парижем.
Кое-как, кое-как
вытерпим, выживем.

Тише и кротче
дождик в оконце.
Кое-чем, кое-чем
всё и окончится.

Три стихотворения Памяти дома с бельэтажем и мезонином

1

А ты, далекое давнее давно,
голубоокое – выгляни в окно,
голубоглазое – щуришься на свет
рассвета, коего простыл и след.

На травке скверика – лишь тень одна
от моей комнаты в три окна.
Над переулками – туман как жмых,
и пахнет булками от мостовых.

А ты, запрошлое, – за сколько лет
уплатишь пошлины, чтобы изгладить след,
уплатишь пеню и – уснешь, уснешь
под это пение и тот галдеж.

2

Стой,
остановись.
Замри.
Красный свет – как алый цвет зари.

Стань.
Не оглянись на толщу лет.
Светофор – а в переводе свето-свет.

Чай
не зачинай,
не завари.
Глянь – за пыльной банкой, за ири…

ирисами бледными и вялыми
снятся горы – с лавинами-обвалами,
снится море – с корабликами синими,
снится лес с малинами-осинами,
снится сон – и чайничек во сне
как горячий зайчик на стене.

3

«В том доме было…» – нет, нет-нет, нет-нет,
не начинай себя с чужого слова,
да если хорошенько вспомнить снова,
и не было, тем более – и нет.

И кликаю, как дятел, в Интернет,
но даже там ничто уже не ново,
и там не прозирается основа
основ, давно сошедшая на нет.

А мой предмет – увечный переулок,
где жар страстей таков казался пылок,
что пыль сама преображалась в пыл,
где на асфальт плашмя летел окурок,
еще не пахло запахом Бутырок,
зато предзапах – был, был-был, был-был.

Этот дом, где я снимала комнату в бельэтаже зимой 1967/1968, стоял в Сивцевом-Вражке. Когда в 1972 я повела заезжего поляка смотреть старую Москву и вывела «к своему дому», я устояла на ногах только потому, что успела прислониться к стенке: на месте дома был скверик с чахлым газоном.

«Хорошо домой вернуться…»

Хорошо домой вернуться,
искупнуться, сполоснуться
и опять бежать гулять,
в тишине почти валдайской
подыматься вверх по Гданьской2
и опять спуcкаться вниз

в шум базара на Конвенте3
и, по разнопестрой ленте
конькобежкою скользя,
покупать чего не нужно,
не полезно, не насущно
ни тебе и никому.

«С Москвы-реки послышалось…»

Нине Литвиновой

С Москвы-
реки послы-
шалось
и взмах
руки,
и страх,
и злость,

и небыль-быль,
и пепел-прах,
и порох-пыль,
и с пустырей,
буен и пьян,
кривой бурьян,
а не кипрей
и не ковыль.

Но взмах руки
с Москвы-реки —
как маг, как мак,
как памяти знак.

«Изыдите, бесы уныния…»

Изыдите, бесы уныния,
и духи гордыни – истайте.
Вчера, и вовеки, и ныне я
рисую мелком на асфальте.

Оставьте меня и рисованный
мелками корявый пейзаж
и дом без замка и засова – и
(гроши по карманам рассованы)
ни вздоха, о друг мой, ни слова, ни
сомненья: «…и дом этот наш».

«и дом этот наш». ⇨ См. «Классическую балладу».

«Закричал он: «Что за шутки…»