Города и встречи

Ты с холодностью мартовского льда
Соединила хрупкость черных веток,
Когда над взморьем тонкая звезда
Зеленая зеленым светит светом.
Неловкостью старинных статуэток
И прелестью девической горда,
Приходишь ты, и — вещая примета —
Мне чудится блестящий острый меч,
И тяжким шлейфом тянется беда
За узостью твоих покатых плеч.

Той же от той же [703]

Александре Векслер

Охотницей окликнуты подруги;
Умчался лесом пестрый хоровод…
Что ж ты стоишь, о нимфа, в тесном круге?
Псы заливаются — вперед, вперед!

Не девушкой, причудливой и ломкой,

С ключом иль чашей в сложенных руках, —
Ты мне предстала в этот вечер громкий
С улыбкою на стиснутых губах.

Был Петербург там за фронтоном зала…

Ноябрь, Фонтанка, черная вода…
Ты или я так медленно сказала:
Ты закатилась, тонкая звезда!

Погибнешь ты, и темная улыбка,

И тайный блеск еще девичьих глаз.
Прислушайся, как торжествует скрипка
В последний день в ее последний час.

26 ноября 1920

Философу

А[арону] Штейнбергу

В турнирах слова опытный игрок,
Он знает силу шахматного хода.
В нем талмудистов славная порода
И жив германской мудрости урок.

Он времени познал последний срок

По книге Бытия, из темных книг Исхода.
Он после бурь семнадцатого года, —
Последний метафизики пророк.

Но у людей иные есть уставы,

Восторги мысли и утехи славы
Не могут заменить любовный яд,
И он, как мы, томится сладкой мукой
И ждет случайности и верною порукой —
Двух карих глаз смиренно дерзкий взгляд.

23 июня 1920

Баллада о беглеце [704]