Города и встречи

Фрагментарно мое знакомство с архивом Полонской началось с 1971 г., но оценить его масштабы оказалось возможным лишь в начале 1981-го, когда вместе с М.Л. Полонским мы готовили большую выставку для Союза писателей к вечеру, посвященному 90-летию Елизаветы Григорьевны (многие экспонаты этой выставки до сих пор еще лежат в тогдашних папках). Конечно, за тридцать последних лет архив в силу разных обстоятельств ужался, но он продолжает впечатлять, в чем пришлось убедиться летом 2006-го, когда с И.Н. Киселевым папка за папкой, лист за листом мы просматривали его в связи с подготовкой этой книги к изданию. Очень многое оказалось неоценимым для комментариев и вошло в них, еще большее число документов туда не вошло. Некоторые из «невместившихся» документов, которые существенно проясняют или поясняют некоторые важные сюжеты в «Городах и встречах», приведены ниже.

Сюжетов выбрано только три…

Наташа, которая Маруся

Наташа — партийная кличка Маруси, т. е. Марии Николаевны Левиной-Пумпянской-Киреевой; она была из самых давних и самых преданных друзей Елизаветы Полонской. Они познакомились и подружились в Париже в 1908 г., куда примерно в одно время и по одной причине бежали из Петербурга; их дружба продолжалась до смерти Полонской. Живя в разных городах, они регулярно переписывались и встречались. При этом с юности во взаимоотношениях десятилетиями сохранялось неизменное «вы». В годы Гражданской войны и в начале Отечественной жизнь М.Н. Левиной оказалась куда драматичней пережитого в те же времена Е.Г. Полонской. Убедиться в этом нетрудно из ее уцелевших писем.

Кошмары Гражданской войны начались для Левиной в самом конце 1917 г. — сразу после бегства из Петрограда, а потому начнем с открытки, адресованной «ЕВБ» (т. е. Ее Высокоблагородию) Елизавете Григорьевне Мовшенсон. Загородный, 12, кв. 6. Петроград; текст начинается отчетливым числом 10/XII; обратного адреса нет, но слабые штемпеля удается разобрать, они указывают год: 1917 и место: Александровск (теперь Запорожье).

«Милый Лизик, я на месте, через неделю после выезда из Петрограда. Итоги:

1) с рационалистической точки зрения — обогащение новыми впечатлениями беженства и внутреннего фронта, 2) с психологической точки зрения — роскошь, которую можно себе изредка позволить — пожить по инерции, не думая о судьбах Отечества, 3) с бытовой точки зрения — картина завоевания головотяпской республики донскими ковбоями, 4) с физиологической точки зрения — жру достаточное количество хлеба и прочего… Мораль — пропади они все пропадом…

Милый Лизик, пишите скорее о том, что с Вами, что Вы делаете? Как живете? Привет маме и Шуре [брату] и поцелуйте сына в розовую щечку. Bertie [сын М. Левиной] акклиматизируется в России настолько, что уже лепит снеговые бабы… Самой мне довольно погано — ну посмотрим, что будет. Целую, Ваша Маруся».

Гражданская война разметала многие семьи; Полонской повезло — все это время ее по-прежнему можно было отыскать по адресу Загородный, 12. И вот (лет через пять после открытки из Александровска) Полонская получила от Маруси недатированное письмо в конверте без обратного адреса. В семье Елизаветы Григорьевны кто-то собирал почтовые марки, на множестве уцелевших конвертов они содраны, а потому повреждены штемпеля и установить даты отправки и доставки писем — невозможно. Вот и с этого Марусиного конверта исчез передний штемпель, а задний не пропечатался. Нет на конверте и номера квартиры — отправитель его забыла и вместо него написала номер квартирного телефона (452—98). Из текста письма явствует, что оно отправлено из Москвы. Вот это письмо: