Городская сюита

«Несколько вопросов» затянулись на добрый час. Следователь подробно выспрашивал приметы нападавших, что и с какой интонацией они говорили, кто первым начал разговор — в общем, массу всяческих деталей, которые должны были ускорить поимку преступника, нанесшего удар «пустой бутылкой из-под шампанского по голове потерпевшему».

Олег все добросовестно сообщал — бояться ему было нечего. Он совсем отрезвел, заболела голова, страшно хотелось пить. Но никак не мог решиться попросить налить ему стакан воды из графина, стоящего на сейфе. Казалось, что из-за этого пребывание в кабинете только затянется.

— Хотите пить? — спросил Белов, уловив взгляд, брошенный Олегом на сейф.

— Очень, — признался Дольников.

Белов встал, налил воды, подождал, пока тот выпьет, вернул стакан на место и продолжил допрос. Все это в конце концов стало напоминать Олегу какой-то затянувшийся кошмар, и он не поверил, когда Белов положил перед ним протокол, предложил ознакомиться с записями и подписаться на каждой странице.

На чтение у него не было сил. Понимал, что совершает ошибку, но желание покончить со всем было сильнее опасений, и он, не читая, написал на каждой странице «с моих слов записано верно», поставив свою подпись.

— Пока идет следствие, — сказал Белов, забирая у него протокол, — вам лучше из города не уезжать.

— Хорошо, — кивнул Дольников.

Он был согласен на все, лишь бы выпустили отсюда.

— Если возникнет необходимость уехать, обязательно сообщите мне, — сказал Белов и протянул визитку.

— Обязательно, — ответил Дольников, пряча карточку в карман. — Товарищ капитан, давайте позвоним в больницу!

Белов кивнул и набрал номер на городском телефоне, не прибегая к помощи записной книжки.

— Алло, приемное отделение? — заговорил он вежливо, но с нажимом, чеканя каждое слово. — Из Центрального отделения, капитан Белов. Да. Я по поводу доставленного к вам полтора часа назад с травмой черепа Геннадия Сергеевича Мирончика. Есть сведения, в каком состоянии он сейчас находится?

Дольников замер, глядя на следователя.

У капитана лицо было совершенно бесстрастным, точно звонил в билетную кассу.

На том конце провода молчали, видимо, наводили справки. Молчал, держа трубку твердой рукой, и Белов. И Олег тоже. Хотя с каждой секундой ему становилось все страшнее — снова вернулась противная дрожь, сотрясавшая его в баре.

— Так, — заговорил Белов. — Да. Понятно. Спасибо. Всего хорошего.

Он положил трубку и посмотрел на Дольникова. И не спешил заговорить, хотя не мог не понимать, в каком состоянии находится сейчас его собеседник. Если это был воспитательный прием, то он сработал на сто процентов — задержанный поклялся в эту минуту, что не выпьет больше ни капли спиртного.

— Жив ваш друг, — сказал милиционер. — Только что закончилась операция. Состояние тяжелое, но стабильное.

— Слава Богу! — вырвалось у Олега.

— Да, — заметил Белов, — слава Богу. Бутылка от шампанского, да еще пустая… Повезло.

— Это, наверное, тот, худой… — начал Олег. — Третий, который был с ними…

— Разберемся, — произнес казенным голосом Белов.

Он вложил протокол в папку «Дело», завязал тесемки и поднялся.

— Пойдемте, я вас выведу.

До последнего Олег не верил, что его отпустят — такова, видимо, особенность проявления психики каждого, кто оказался в кабинете следователя. И когда все же остался один на свежем воздухе, то чуть не засмеялся от радости, и едва не бегом припустил по улице — подальше от этого места.

Но уже через несколько минут вспомнил все, что с ним приключилось, и снова померк. И с темным чувством своего самого страшного провала поймал такси, вернулся домой и сразу завалился спать, несмотря на предрассветный час.

Глава третья

Утром Дольников не сразу пошел на работу. Спал всего часа три, но проснулся на час раньше обычного. Долго лежал в постели, вспоминая по минутам вчерашний день — беспощадно, как на суде.

Пришел к выводу, что прощения ему нет. Что едва не погубил Мирончика, сознательно подставив его под удар. Правда, кто мог эту бутылку предусмотреть? Но в припадке самоедства отметал любые оправдания и клял себя, на чем свет стоит — и не только за вчерашнее.

— А Слуцкий меня точно выгонит, — решил он. — И к бабке не ходи.

В редакции появился после десяти. Добирался пешком, держась теневой стороны улицы, несколько раз останавливался — какой смысл приходить? Чтобы услышать, что уволен? Об этом могут и по телефону сообщить. Впрочем, была надежда, что Слуцкий проявит милость — старик иногда мог удивить. Но ждать от него полного прощения не стоило, да Олегу этого почему-то и не хотелось. То ли понесение заслуженной кары могло уменьшить вину перед Мирончиком, то ли он просто устал, но событие, которое еще месяц назад повергло бы его в глубочайшее уныние, не только не пугало, но даже виделось единственным достойным выходом из той ситуации, в которой оказался.

Вдобавок ко всему, не объявлялась Диана. Одно это лишало его воли к сопротивлению, и он вяло толкал себя вперед, движимый лишь чувством долга и желанием поскорее все закончить.

Только появился в своем кабинете, сразу позвонила Наталья.