Горожанка

По снегу, игла, скитайся,
Хвост тащи по целине.
Были вышиты китайцы
И повисли на стене.

Дама в розовом халате,
Он с усами, без волос,
Подает цветы ей: нате,
Принимайте, раз принес.

А она, как по уставу
(Что ли зря ходить ему?),
Руку влево, нос направо:
Благодарствуйте, приму.

Он, сияя бритой кожей
(Метод — гладь и цвет пшена):
«Я сегодня стал вельможей,
Выходите за меня».

Без кокетства и коварства:
«В долгий ящик не кладу,
Если нужно государству,
Разумеется, пойду».

На стене стихают речи.
За окном бела зима.
...Тетка Лиза в скучный вечер
Вышивала их сама.

«Дождь и солнце — царевна плачет...»

* * *

Дождь и солнце — царевна плачет,
В лице холодном улыбку прячет;

Уже и плакать она не хочет,
А всё не смолкнет, всё слезы точит!

Уже и кудри мокры, как травы,
У нас царевна крутого нрава.

Уже и мило, уже и любо,
А так надолго надула губы...

Уж пусть поплачет, блестя глазами,
Враз просыхающими слезами:

Дурит — и ладно, пока дурится,
Пока царевна, а не царица!

«Когда синеют и густеют сумерки...»

* * *

Когда синеют и густеют сумерки,
Поняв, что больше нечего терять,
Выходят волки, голодны и суетны,
Из леса позади монастыря.

А чуть пораньше, час ближайший чувствуя,
Поднявши к небу черные носы,
Друг друга понимая и сочувствуя,
Возьмутся перелаиваться псы.

Не холодно, но страшно за сараями.
Ответы слыша, подавив зевок,
Все лает пес, и хрипло, и старательно,
И думает, что он не одинок.

Август

Пора немых комет,
Безмолвие зарниц,
Пожары лету вслед,
И сушь, и тишь ресниц.

Что до тебя, апрель!
В траве не спят шторма,
Безмолвствует форель,
Безумствуют грома.

Но сомкнуты уста,
Хоть гром над головой —
Такая высота
До тучи грозовой!

О августовский день!
Бессолнечно светло.
И никакая тень
Не ляжет под крыло.

«Наши следы, босоногие лапы...»

* * *