Горожанка

С какого дерева опали
Бумаги белые листы?
Познанье — дерево вначале,
Под осень — голые кресты.

Идешь, и звездные песчинки
Глаза слезят, и знаешь ты
В каких корнях какой личинки
Какие спрятаны следы.

Обжиты Китеж и Радонеж,
Известны запахи дорог,
И даже линии ладоней
Любимых — вдоль и поперек.

Газетное и просто поле
Заучены. Но в горле ком,
Как в детстве, — радостною болью
По иглам сосен босиком.

Но в руки не дается, дразнит,
Смешит — и плачу невпопад, —
Мой самый светлый, чистый праздник:
Бумаги белой листопад.

«Яблока зрелость — в преддверии...»

* * *

Яблока зрелость — в преддверии
Августа сборов и трясок,
Перед падением с дерева —
Сияние красок.

Крупными круглыми звездами
Яблоки в дерево влиты,
Оземь не сбитые грозами,
Только дождями умыты.

Были бутонами, сжатыми
Детскими кулачками,
Были раскрытыми, смятыми
Белыми лепестками.

Белым сады разрисованы.
Ночи морями вставали,
Избы причалами сонными
В белую пену вплывали.

Выплыли, сбросили кружево
В лето, в пору волнолома.
В завязях яблочно-грушевых
Сад потемневший у дома.

Яблоко! Точкой привязано
К яблоне, кануть готово.
Солнца лучом опоясана
Плоть его круга крутого.

Яблоко, звонкое золото,
Ты — совершенство сплошное,
Полное мякотью, холодом,
Мудростью и тишиною.

Быть ей стократ обезглавленной,
Яблоне... Августы наши!
Пыльной листвою оправлена
Зрелости полная чаша.

«Какие-то вьются бумаги...»

* * *

Какие-то вьются бумаги
По комнате, смерти вослед.
Приспущены на пол, как флаги,
Страницы из прожитых лет.

Шкафы открывать платяные
И книжные настежь пора,
Как будто из дальней страны я,
Невнятна мне писем гора.

Но хуже всего — безделушки!
Загадочный шарик и цепь:
И запах любимой игрушки,
И — вся! — одиночества степь!..

Цветок, лиловатый и плоский,
Положен в цветной туесок,
А рядом — печатка из воска
И маленький детский носок...

Тепло раздавалось когда-то
Вам, крохи, вам, вехи годов...
Не дни и не числа, а — даты
Мелькают... И сам ты готов

Отдать черепкам и осколкам
Ту малую каплю из глаз,
В которой ни соли, ни толку
В прощальный, в покаянный час...

Радищев

Стучит по стыкам колесо
Однообразно, равномерно.
И слышно пенье голосов —
За окнами поют прескверно.

Ночь выбегает на бугор
В овчинном белом полушубке,
Швыряет снег, глядит в упор,
А стекла холодны и хрупки.

Платок, слетевший с головы,
И вслед — огонь, обрывок слога.
От Ленинграда до Москвы
Теперь короткая дорога.

Все пролетает в полусне,
Не успеваешь оглянуться.
Но странен хор и тень в окне,
И тенькает стакан о блюдце.

А там, где рядом тьма и свет,
В том заоконном долгом стоне,
В окне кареты — силуэт
На бесконечном перегоне.

«Не хитростью, не олимпийским бегом...»