Горы морских волков

Ярл Хорм со своими людьми не брезговал разбоем, и возвращаясь с удачного набега, решил, что чужой конунг ему не указ, и раз попался ему на пути, то сам и виноват. В общем, Хорм как увидел мою будущую мать, красавицу Ийгу, так тут же и объявил, что берёт её в свой дом ирли, которой как раз и не хватало ему до полного комплекта того, что должно быть у состоявшегося ярла. Вот только характер у красавицы Ийгу оказался не медовым, и девушка всячески показывала, что добровольно она ему никакой ирли не станет. Как только Хорм её не уговаривал, как ни старался подкупить, но девушка была неприступна и холодна к нему, не простив смерть отца и сопровождающих воинов на её глазах. В один из дней путешествия, Хорму надоела несговорчивость девушки, и он, выпив лишнего, пригрозил, что отдаст её на утеху самым сильным своим воинам, если она не согласиться быть его женой и не возляжет с ним добровольно прямо в эту ночь. Ийгу не испугалась, и, в добавок, высказала недостойному, на её взгляд, ярлу всё, что думает о нем самом и его поведении. Хмель и гордость ударили в голову, и Хорм выполнил свою угрозу, отобрал трёх самых верных и сильных воинов, и отдал им на утеху несговорчивую красавицу. Воины, естественно, от свалившегося на их головы подарка не стали отказываться, и Ийгу тогда спасло лишь то, что воины понимали, что сильно портить будущую ирли не стоит, и были с ней относительно осторожными. Но к концу их утех подошёл сам ярл, и заявил, что раз теперь она не невинная девушка, то и спрашивать больше её больше незачем, и взял её силой. Не смутили его не тогда не порванный наряд, который уже почти не прикрывал тела девушки, ни кровавые разводы на внутренней стороне бёдер, ни вытекающая из лона чужая сперма, ни то, что на их акт единения смотрят другие мужчины. Утром он, конечно, пожалел о том, что натворил, и даже просил прощения, но Ийгу ему на это заявила, что теперь ей придётся стать его ирли, но прощения он не получит. А ровно через девять месяцев на свет появился я. Вот только кто именно был моим отцом, никто не знал. Ещё мать сказала мне, что больше она тех, троих воинов, что стали её первыми мужчинами, никогда не видела. Отослал ли их куда ярл Хорм, или убил, она не знал и не спрашивала, но не заметить не смогла.

После этого признания от матери, которое она, кстати, рассказывала ровным, спокойным голосом, будто и не о себе говорила, мне захотелось убить ярла Хорма собственными руками. Но мать отговаривала, убеждённо заявляя, что по его душу уже направлены духи, и хотя он довольно знаменитый, сильный воин и даже ярл, в Вальгалле места для него не найдётся, из-за его злодеяний. На какое-то время я затаился, наблюдая за Хормом, а потом меня опередили пираты. Слышал я от команды драккара, что плот, на котором отправили Хорма в последнее плавание, не загорелся от свечи, а перевернулся на волнах. Так что Хорм попал прямиком в руки Ньорда. Естественно, никто и не подумал забирать у морского божества его добычу. У нас с богами не спорят.

На девятый день плавания, на горизонте показался Асгрим, и кровь побежала по венам быстрее, выдавая предвкушение. Как же долго я ждал этого дня!

– Что понадобилось ярлу Континора и его людям в Асгриме? – сам конунг Ормарр вышел нас встречать и по традиции заступил путь от сходней на свою землю.

– Мы прибыли просить руки невесты и привезли дары, – громко ответил Брин. По традиции за невесту говорил опекающий её мужчина, как то отец, брат или ешё кто-то из родственников, а за жениха – должен был держать слово кто-то из родственников. Вот только у меня из них в живых никого не осталось, поэтому говорил мой побратим, с кем мы смешали кровь. К тому же Брин не хуже меня знал обычаи и обряды, да и язык у него хорошо подвешен.

– А если девушка откажется быть невестой для вашего воина, как поступите? Силой увезёте или выкупать станете? – продолжал проговаривать положенные слова на публику конунг.

– Нам эта девушка дюже дорога, поэтому будем словами уговаривать, дарами умасливать, умениями восхищать, – разливался соловьём Брин.

– Ну, если только добром будете брать, то добро пожаловать на Асгрим, – давно отработанным движением конунг убрал оружие за пояс, и отступил от сходней, освобождая нам путь.

Те воины, кто спускался со мной на берег, проходя мимо конунга клали руку на оружие, что у каждого было прикреплено к кожаному широкому поясу, и говорили: «Клянусь не применять силу на Асгриме, если ко мне добром». После такой клятвы ни один уважающий себя воин не применит оружие для нападения, только для защиты, если вдруг такая нужда настанет. Но обычно всё проходило мирно, на землях конунга был порядок.