«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война

В ходе боев по освобождению Молдавии ряд храмов был разрушен, многие церкви длительное время не действовали из-за отсутствия духовенства. Всего, по подсчетам Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников в Молдавской ССР немецко-румынскими оккупантами было полностью уничтожено 131 и частично повреждено 41 здание религиозных культов (в том числе 66 православных церквей и 82 синагоги); общая стоимость причиненного ущерба составила 34 760 тыс. рублей[1056]. В октябре 1946 г., по сведениям Министерства госбезопасности МССР, на территории республики функционировали: 601 православная церковь из 950 зарегистрированных и 24 (фактически 25) православных монастырей с 1642 насельниками (около 500 мужчин и 1142 женщины). Кроме того, были зарегистрированы: 1 епископ, 300 священников, 11 диаконов и 291 псаломщик[1057].

В августе 1944 г. Кишиневская епархия вновь вошла в состав Московского Патриархата, и 19 сентября в Кишинев прибыл в качестве представителя Патриархии архимандрит Иероним (Захаров). 31 декабря 1944 г. была совершена его хиротония во епископа Кишиневского и Молдавского. В Северной Буковине в 1945 г. была образована отдельная епархия Московского Патриархата, в которой на 356 действующих церквей оставалось только 140 священников. В 1945–1947 гг. епископом Черновицким и Буковинским служил владыка Феодосий (Коверинский)[1058]. Дальнейшая история Кишиневской и Черновицкой епархий была тесно связана с общей историей Русской Православной Церкви.

8. Общие особенности и итоги церковного развития на оккупированной территории СССР

В первые же месяцы Великой Отечественной войны значительная часть территории СССР оказалась оккупирована. Религиозная жизнь на ней отличалась заметным своеобразием. Подавляющее большинство районов страны к лету 1941 г. (а ведь среди сельского населения две трети являлись верующими) оказалось вообще без функционирующих храмов. Такое неестественное положение могло поддерживаться только репрессивными мерами. Как следствие, на оккупированной территории произошел бурный всплеск религиозного сознания. Сохранилось много свидетельств очевидцев и участников этого феномена общественной жизни СССР в годы войны. Так, по наблюдению протоиерея Алексия Ионова, написавшего «Записки миссионера о жизни в советской России», «религиозное пробуждение было общим, массовым и стихийным. Народ как в городах, так и в сельской местности… сам шел на открытие храмов, на их временный ремонт и украшение»[1059].

В этих условиях естественным было появление чувства благодарности верующих германской армии за «возвращение» религиозной свободы. И первоначально часть населения активно выражала это чувство[1060]. Но такое происходило лишь в первые дни или недели после занятия германскими войсками населенных пунктов. Вскоре их жители понимали, что получили не «освобождение» и «религиозную свободу», а жестокое угнетение. В этой связи можно упомянуть интересный случай, произошедший в одном из русских городков после прихода частей вермахта. По свидетельству очевидца (Ф. Гейера), в ответ на приветствия части населения германский офицер честно сказал: «Погодите радоваться. За нами идут части СС, и тогда вы поймете, что мы никакие не освободители»[1061].

Конечно, нацистское руководство рассчитывало использовать религиозный фактор на занятых восточных территориях в своих пропагандистских целях. Но их собственные экспансионистские планы противоречили выполнению этой задачи. В частности, Г. Гиммлер хотел после истребления евреев, устранения христианских и прочих руководящих сил и порабощения верующих создать на территории СССР подлинную «арийскую» область господства[1062]. Еще более негативно относился к православию начальник Партийной канцелярии М. Борман, стремившийся взять в свои руки руководство религиозной политикой на всех захваченных территориях. Так, шеф Имперской канцелярии Ламмерс 13 ноября 1942 г. разослал всем компетентным германским ведомствам следующий циркуляр: «Чтобы сохранить единство политической линии и обеспечить использование полученного опыта согласно воле фюрера, руководитель Партийной канцелярии также заботится о единообразной разработке политико-конфессиональных дел на имеющих гражданскую администрацию присоединенных или занятых территориях…»[1063].