Господа Чихачёвы

Детям Андрея и Натальи выпала совершенно другая судьба. Алексей и его жена Анна, а также вдовый муж Сашеньки, Василий Рогозин, достигли зрелости как раз в тот период, когда дебаты и реформы 1860‐х годов преобразили основы сельской жизни, для которой их воспитывали. Они были образованнее своих родителей, но их образование зачастую оказывалось слишком хорошим для тех должностей, которые могло предложить им государство, а возможности вести прежнюю независимую жизнь помещика-землевладельца существенно сократились, так как с концом эпохи крепостничества пошатнулось и без того шаткое финансовое благосостояние небогатых дворян.

Анна Бошняк, жена Алексея, изучала инженерное дело, но не смогла применить свои знания на практике. Сам Алексей работал на железной дороге во Владимире, но, по его собственному признанию, обязанности его не требовали больших усилий. Брат Анны, Николай, сподвижник знаменитого исследователя Г. И. Невельского (и единственный представитель родни Чихачёвых, которому в советское время был поставлен памятник), несколько лет после выхода в отставку жил в своем родовом имении Ушаково и служил мировым посредником, но поссорился с крестьянами и был даже отдан местными властями под суд. Страдая нервным заболеванием, в 1870 году Николай был помещен в больницу для душевнобольных в городе Монце в Италии, где и оставался до самой смерти, произошедшей 29 лет спустя[1003]. Лишь Василий Рогозин, муж Александры, имел постоянное и востребованное занятие: в 1866 году его избрали уездным мировым судьей. Как говорил он сам, «теперь мне предстоит много хлопот, а здоровье видимо слабит»[1004]. Он занимался тем, что прежде, до отмены крепостного права в 1861 году, считалось привилегией и обязанностью помещиков – таких, как отец самого Рогозина, – но теперь отношения между дворянами и крестьянами бюрократизировались, а старинный деревенский патернализм отходил в прошлое[1005].

У провинциальных помещиков, подобных Андрею Чихачёву, были собственные представления о том, как следовало освобождать крестьян – неторопливо, постепенно повышая уровень образования и профессиональной квалификации как крестьян, так и дворян. При этом они прекрасно осознавали невозможность противостояния разрушению системы крепостничества, решение о котором было принято в Санкт-Петербурге императором, чиновниками и богатейшей знатью. Сохраненные Андреем письма 1860 и 1861 годов показывают, что он и его товарищи по переписке наблюдали за освобождением крестьян со стороны, с тревогой ожидая, как переменится их жизнь.

В письме родителям от 15 января 1861 года Алексей описывает поездку во Владимир, где проходили выборы «в Комиссию для приведения в исполнение крестьянского вопроса». Он пишет, что двое дворян, Николаев и Безобразов, были избраны представителями губернии и каждый из них получил 2000 рублей жалованья[1006]. Основной организацией, занимавшейся подготовкой реформы, была Редакционная комиссия под председательством Я. И. Ростовцева. В 1860 году Андрей и его друзья надеялись, что Ростовцев сумеет провести реформу, которая не приведет к обнищанию деревни, – но Ростовцев внезапно скончался. Елисей Мочалин писал: «Генерал Ростовцев, человек на котором покоились надежды всей России – умер. Дело говорят перешло к Милютину, на которого немного надеются. Да будет Его святая воля! События бегут сами собой и дойдут до своего определенного предела»[1007].

Очевидно, что этого «предела» предстояло достигнуть без помощи таких людей, как Андрей, Алексей и их знакомые, которые, скорее всего, с тревогой смотрели в будущее. В письме, написанном несколько ранее, Мочалин передает более воодушевляющие слухи о Редакционной комиссии: «Говорят, что предполагают дать крестьянам личную свободу, – а с помещиками они должны сходится добровольно по контрактам. По мнению моему, это лучший исход крестьянского вопроса. К плохому пану никто не пойдет, а это заставит его быть хорошим». В тот момент Мочалин все еще оптимистически надеется, что результаты деятельности комиссии будут созвучны их с Андреем идеалам. К тому же «у нас собирают сведения о членах хозяйственных Обществ и помещиках, которым хорошо известно сельское хозяйство? Для чего? Пока – не знаю!»[1008]. Мочалин был прав, не доверяя слухам: различным организациям и сочинителям, писавшим (как Андрей) о сельском хозяйстве, не дали принять участие в подготовке реформы.