Господин судебный пристав

– Я была беременна, а потом у меня случился выкидыш.

– Да, я об этом знаю, – вздохнул Кузьма. – Мне об этом доктор сказал.

– А похитил меня человек, которого зовут товарищ Матвей, – продолжила девушка. – Дядя пытался заступиться за меня, но он застрелил его.

– Это он тебя чуть матерью ублюдка не сделал? – дрожащим голосом спросил Кузьма.

– Нет, он подарил меня другому, – тихо ответила Алсу, – товарищу Рахиму. А он силой овладел мною и…

– Всё, больше ничего сейчас не говори, или я не выдержу! – забыв, где находится, воскликнул Кузьма. – Я доберусь до этих «товарищей», и они пожалеют о содеянном!

Привлечённый его громким голосом, в палату ворвался обеспокоенный врач. Осмотрев девушку, он тут же перевёл полный упрёка взгляд на Кузьму.

– Вы что себе позволяете, господин хорунжий! – сказал он возмущённо. – Как вы могли себе позволить кричать в палате больной? Вы что, хотите повтора нервного срыва, депрессии и… – он посмотрел на притихшую девушку и замолчал, побоявшись сказать лишнее.

Кузьма смутился.

– Прошу прощения, Иван Степанович, – сказал он, глядя на пунцовое от возмущения лицо доктора. – Я с чувствами не совладал и потому…

– Прошу вас на выход, господин Малов, – решительно указал ему на дверь доктор. – И впредь прошу оставлять свои чувства за стенами больницы! Алсу срочно нуждается в инъекции успокоительного и длительном отдыхе! Убедительно вас прошу как минимум двое суток не навещать её!

***

Когда стрелки часов приблизились к десяти, к Общественному собранию стали прибывать отряды казаков и солдат. Офицеры тут же организовали оцепление площади перед зданием, а казаки перекрыли все улицы и переулки вокруг.

Ровно через час стали прибывать приглашённые высокопоставленные гости. Кузьма Малов, дежуривший у входа, был весьма изумлён, узнавая среди гостей немало значимых вдохновителей Белого движения Сибири и Забайкалья.

Со списком в руке к нему подошёл Бурматов в новенькой форме.

– Торжества начнутся ровно в двенадцать. Закрываем дверь и никого больше не пускаем. Ясно?

– Приказ понятен, господин штабс-капитан, – кивнул с усмешкой Кузьма. – Никого не впущу и не выпущу, даже правителя Колчака, если вдруг пожалует!

– Если бы захотел, то уже был бы здесь, – ухмыльнулся Митрофан. – Он хоть и пожаловал Григорию Михайловичу генеральское звание, но сделал это втайне ото всех, потому что иначе было нельзя. Колчак недолюбливает Семёнова, но вынужден мириться с его присутствием. В руках атамана железная дорога и Забайкальский край, и делать его своим недругом адмиралу невыгодно.

– Тогда Колчак будет рад, если сегодня большевики организуют покушение и убьют Семёнова, – хмыкнул Кузьма.

– Верховный, может быть, и обрадуется, но виду не подаст, – вздохнул Митрофан. – А вот найти виновных и наказать обязательно прикажет!

– И виновными сделают нас, – вздохнул Кузьма. – Во всяком случае, мы с тобой будем самыми главными…

– Тьфу, типун тебе на язык, – буркнул угрюмо Бурматов. – И чего я связался с господином Семёновым? С такими деньгами, какие у нас с тобой…

– Меня ты тоже уговорил поступить на службу к атаману, – напомнил ему Кузьма.

Бурматов посмотрел на часы, затем на Малова.

– Всё, – сказал он, – занимаем свои места. Через пять минут пробьёт двенадцать и начинается торжество!

– Действуем так, как договаривались? – уточнил Кузьма.

– Всё так, – кивнул Митрофан, направляясь к дверям зала. – Будь внимателен, Кузьма Прохорович, и береги себя…

***

В полдень площадь перед Общественным собранием была заполнена народом. Всюду слышались шутки, смех и песни. А люди всё прибывали и прибывали, всем хотелось лично поучаствовать в празднике, устраиваемом атаманом Семёновым.

Повертев головой, Маргарита осмотрелась и увидела Матвея. С беспечным видом он стоял на заранее обусловленном месте и, сдвинув фуражку низко на лоб, презрительно смотрел на сборище людей. Парик, приклеенные усы и бородка делали его неузнаваемым, и он чувствовал себя раскованно и свободно.

«Сукин ты сын, товарищ Берман, – подумала она. – Он не может, чтобы не выделиться из всех… Будто забыл, что служил в ЧК до прихода Семёнова в Верхнеудинск, и найдётся немало горожан, кто имел с ним дело и сможет указать на него контрразведке…»

Вскоре и Маргарита протиснулась на заранее облюбованное для стрельбы место. Остановившись, она почувствовала себя скованной, будучи зажатой со всех сторон людьми.

– Ты как тут? – услышала Маргарита вопрос.

– Пока ничего, – ответила она. – Боюсь, что дальше хуже будет!

– Ничего, сейчас подкрепление подведу, – пообещал Стёпка, передавая ей незаметно револьвер. – Я сзади с ребятнёй на дерево заберусь. Оттуда ловчее будет наблюдать за всем, что внизу будет твориться.

Не прошло и минуты, как толпа справа от Маргариты пришла в движение. Рядом с ней остановился невысокий коренастый мужчина:

– Я Михеев Иван Ильич. Узнаёшь меня, дочка?

Маргарита сразу узнала кузнеца из депо, вместе с которым провела зиму в партизанском отряде. Иван Ильич повёл правым плечом, затем левым, и тут же вокруг девушки образовалось свободное пространство.