Господин судебный пристав

Не заходя в дом и несмотря на просьбу Бурматова дождаться его, Кузьма решил принять участие в осаде и присоединиться к казакам. Мысли в голове спутались, и он с досады пнул ногой торчавший из земли какой-то предмет. Кузьма вдруг осознал, что только ради Митрофана он пошёл на службу в армию Семёнова, а на самом деле ему было глубоко наплевать как на самого атамана, так и на дело, за которое он «борется». Другое дело – мирная жизнь, которая… теперь казалась ему чем-то далёким и нереальным, призрачным сном.

Бурматов не раз намекал ему, что готов бросить всё и бежать за границу. Кузьма всегда поражался тому, с какой лёгкостью Митрофан принимал такие ответственные решения. Бурматов походил на ребенка: поиграл-поиграл и бросил, не чувствуя тяжести и сожаления за свой поступок…

Когда погружённый в свои безрадостные мысли Малов открыл калитку, кто-то коснулся его спины и полным угрозы голосом предупредил:

– Ещё шаг, и я выстрелю! Хочешь остаться живым, разворачивайся и ступай в дом.

От неожиданности Кузьма широко раскрыл глаза, обернулся и увидел перед собой коренастого крепкого мужчину, в руке которого револьвер казался детской игрушкой.

– Милости прошу в отчий дом, господин хорунжий, – сказал он. – И только дёрнись у меня, гад белогвардейский. Не задумываясь и без сожаления пущу тебя в расход! В доме тебя ожидает особа женского пола, и одно её слово может решить твою гадскую судьбу как вкривь, так и вкось.

***

Матвей Берман и ещё трое товарищей, сопровождаемые свистом пуль, вбежали в дом.

– Всем лечь на пол! Никому не вставать! – приказал Матвей, закрывая дверь на засов. – Действовать только по моему приказу, и тогда, возможно, на час больше проживёте или на целых два!

– Товарищ Матвей, а откуда на улице баррикада? – поинтересовался молодой человек по прозвищу Косолапый. – Ты нам ничего не говорил, что…

– Не говорил, потому что и сам не знал, – ответил Берман. – Видать, какому-то контрразведчику пришла в голову отличная мысль загородить все выезды из города!

– Тогда где товарищ Шмель? – выкрикнул Косолапый обиженно, глядя на оконный проём. – Она ведь тоже должна была быть здесь.

– И я бы хотел знать, где она, – отозвался Матвей, осторожно выглядывая на улицу. – Когда мы на баррикаду напоролись, телега, на которой товарищи увозили «Шмелюгу», уже здесь стояла.

– Тогда её или захватили, или…

– В доме её нет. Будем надеяться, что ей удалось выскользнуть в другую лазейку!

С улицы загрохотали выстрелы. «Сотни две, не меньше, казаков и солдат вокруг дома собралось, – подумал Матвей, глядя, как Косолапый по-пластунски переполз переднюю комнату. – Туго нам придётся, и это ясно как божий день…»

Обстрел дома усилился. От стен отлетали куски штукатурки и деревянные щепки. Время от времени слышался звон бьющегося стекла. От влетающих в дом пуль на стенах появлялись фонтанчики от выбиваемой штукатурки, образуя в воздухе облачка пыли.

Пришедшие в себя члены боевой группы начали активно отстреливаться, в результате чего развязалась ожесточённая перестрелка.

– Эй, вы живы? – крикнул Матвей, когда стрельба немного поутихла. – Что делать будем? Есть какие предложения, товарищи?

– А какие могут быть предложения? – выкрикнул кто-то из спальной. – Сдаваться нам не резон. Сначала в контрразведке замучают, а потом повесят или расстреляют!

– Спасибо, учту твоё мнение, товарищ Носков! – скаля зубы, крикнул Матвей. – А что скажут другие?

– Я согласен с мнением Носкова! – выкрикнул Косолапый из другой комнаты. – Только вот патронов у меня кот наплакал! Предлагаю каждому выпустить последнюю пулю себе в лоб!

– А у меня тут, в луже крови, ещё два бедолаги лежат! Может, у них тоже «мнение» спросим? – крикнул ещё один товарищ, по фамилии Бусалаев. – При них даже пулемёт есть, только он без патронов!

– Эй, Бусалаев, меняемся местами! – закричал Матвей. – Ты на мою, а я на твою боевую позицию, живо!

– А для чего эта хренотень? – удивился тот. – Какая тебе разница, где подохнуть, там или здесь?

– Мёртвые – мои друзья, – ответил Матвей, привставая. – Хочу с ними поздороваться…

– А может, попрощаться?

– Может и так, какая теперь разница…

Оказавшись возле покойников, Матвей без труда узнал в них хозяина дома и его сына. Они оба лежали в луже загустевшей крови, глядя в потолок широко открытыми остекленевшими глазами. Зубы их были плотно сжаты, будто они продавали свои жизни очень дорого.

О том, что погибшие отец и сын отбивались до конца, свидетельствовало всё. Испещрённые пулями стены, потолок… Но погибли они от взрыва гранаты. Воронка в полу, вышибленная взрывом оконная рама и несколько осколков глубоко врезались в стены.

«Почему семёновцы приостановили атаку на дом? – подумал Матвей, беря в руки пулемёт и внимательно его осматривая. – Чего-то выжидают или опасаются?» Он отполз в дальний угол с единственной мыслью: «Если казаки предпримут наступление, то нас не спасёт уже никто и ничто на свете!»

***